Его величество Чай

Велика была изобретательность мастеров чая при создании этих эффектов спокойствия, безмятежности и чистоты. Природа ощущений и чувств, которые появлялись при проходе по родзи, отличалась в зависимости от руки чайного мастера. Некоторые, как, например, Рикю, имели целью вызвать в посетителе чайного домика высшую степень одиночества. Они утверждали, что суть родзи содержится в старинной песенке:

Я заглянул по ту сторону
И не нашел ни цветов,
Ни разноцветных листьев.
На берегу моря
Стоит одинокий домик
В унылом свете
Накануне осени.

Другие, как, например, Кобори Еншиу, искали совсем иного эффекта садовой тропинки, идея которой выражена в следующих стихах:

Шум летних деревьев,
Немного моря
И бледная вечерняя луна.

Кобори желал создать ощущение пробуждающейся души, которая все еще остается в смутных объятиях прошлого, но уже погружается в сладкую бессознательность мягкого духовного света в ожидании свободы, находящейся в пространстве по ту сторону родзи.

Кобори Еншиу (1579–1647) жил в период правления династии сёгунов Токугава. В 1604 году он получил в наследство большое феодальное владение и вплотную занялся искусством. Он превосходил других в живописи, поэзии, а также в искусстве икебаны и создания садов. Его лучшие работы – это проекты садов для императорских дворцов близ Киото, для замков в Осаке. Будучи известным мастером приготовления чая, Кобори обучал этому искусству самого сёгуна. Кроме того, ему удалось вывести много новых сор тов чая.

Подготовленный таким образом гость безмолвно приближался к святая святых. Если это был самурай, он оставлял свой меч на вешалке под навесом, так как чайная комната являлась домом мира и умиротворенности. Затем гость низко кланялся и входил в комнату через маленькую дверь высотой около метра. Эта процедура была обязательна для всех гостей (как высокопоставленных, так и простых) и предназначалась для внушения смирения, скромности и покорности. Порядок входа был таков: пока гости один за другим бесшумно входили и занимали свои места в чайной комнате, предварительно выразив почтение картинам и цветам в токонома («красном углу»), другие отдыхали в мачиаи в ожидании своей очереди.

Хозяин входил в комнату только после того, как все гости усаживались и воцарялось спокойствие. Ничто не должно было нарушать тишину, за исключением воды, которая кипела в железном чайнике. Чайник должен был приятно петь, так как кусочки железа располагались на его дне так, чтобы производить особую мелодию. В этих звуках можно было услышать и шум водопада, и плеск морских волн, разбивающихся о скалы, и шорох дождя в бамбуковом лесу, и шелест сосен на холме.

Даже днем свет в чайной комнате был приглушен, так как низкий навес крыши пропускал довольно мало солнечного света. Весь интерьер был умеренным и спокойным по цвету, начиная с потолка и заканчивая полом. Все наводило на мысль о приобретении чего-то нового, неизведанного. Сами гости с тщательностью подбирали одежду ненавязчивых цветов. Чайный сервиз мог показаться блеклым и выцветшим. Лишь два предмета контрастировали в комнате: безупречно белые бамбуковый ковш и льняная скатерть. Все должно было быть абсолютно чистым – ни одной пылинки даже в самом темном углу. Если будет найдена хоть одна, хозяин не будет признан мастером чая. Первое, что необходимо было обрести чайному мастеру, – это умение наводить порядок: вытирать пыль, подметать, мыть, чистить. С этого начиналось постижение искусства чайной церемонии... Капнувшую из вазы цветов воду не нужно было вытирать, так как она наводила на мысль о росе, свежести и прохладе.