Его величество Человек

—Я знаю кузнеца Махкама-ака. Познакомился с ним здесь, на перроне, в тот день, когда прибыл первый эшелон. Пришел он с женой. Никто к нему не обращался, и он не давал никакого обязательства. Просто услышал и не смог усидеть дома... Пришел прямо сюда. Если бы ему дали волю, он тут же взял бы из вагона первого попавшегося ребенка и увел с собой. Вы его помните, наверное, Юлдаш-ака? — Стрельцов посмотрел на Ахунбабаева. Аксакал утвердительно кивнул головой, и Стрельцов продолжал: — Желающих взять детей и в тот день пришло сюда немало. А что было потом? Что теперь? Каждый день сотни, тысячи людей выходят встречать детей. Повторяю, выходят и без всяких торжественных обещаний берут ребят на воспитание. Без всякой шумихи берут, без оговорок. Знают ли руководители районных организаций о том, что Махкам-ака усыновил шестерых? Кто-нибудь побывал у него дома? — Стрельцов взглянул на районных руководителей в надежде услышать от кого-нибудь из них «да». Но все молчали.— А ведь навестить кузнеца следовало бы, ну, скажем, надо было, по крайней мере, прийти поздравить с ребенком, по замечательному узбекскому обычаю. А руководитель организации, где работает Махкам-ака, не знаю, присутствует ли на бюро этот товарищ...

Кадырходжа невольно заерзал на месте, опустил голову, стараясь быть незаметным.

—Известно ли ему, какая Махкаму-ака нужна помощь? Усыновление или удочерение — это дело, совершаемое по зову сердца. Таких людей, как Махкам-ака, приласкавших, пригревших детей, мы должны почитать, поощрять всемерно, но никаких поголовных обязательств брать нельзя.

—Считаю, что вопрос ясен,— сказал Юсупов, обращаясь к поднимавшим руки.— Давайте прекратим прения. А в заключение слово предоставим товарищу Ахунбабаеву.

—Недавно мы были на фронте,— не спеша начал Аксакал.— Поехали туда не с пустыми руками — повезли фронтовикам подарки. В составе нашей делегации были работники искусств, писатели. Думали, что и подарки и концерт поднимут настроение солдат, воспрянут они духом. Так и получилось. Наши подарки оказались очень нужными, выступления всем пришлись по душе. Но особенно большую радость нам доставило другое. При встрече с каждым бойцом, с каждым офицером мы слышали: «Спасибо, что приютили наших детей. Это самый бесценный подарок».

В городе мы пока разместили более тридцати тысяч детей. Только в городе. Тридцать тысяч — это не просто голая цифра. Тридцать тысяч душ. Попробуйте представить, что у многих живы матери, отцы, деды, бабушки, сестры, братья. Все они или на фронте, или работают для фронта. И все они станут сражаться и трудиться упорнее, яростнее, если будут знать, что их дети в безопасности. Вот это и есть тот бесценный подарок, о котором говорили фронтовики. Дети вырастут, станут взрослыми, нашими наследниками, преемниками. Вы ведь понимаете, как много это значит... Здесь говорили об обращении, об обязательствах. Какое обращение, какие обязательства? Все это, на мой взгляд, ненужная выдумка.— Аксакал показал рукой на видневшийся из окна перрон.— Приходите на вокзал каждый день — и увидите сами, как течет сюда рекой людская толпа. Пойдите в детские дома — узнаете, что и туда непрерывно стекаются люди, чтобы усыновить чужих детей. В этом живое сердце народа, его добрая и щедрая душа.

Государство в состоянии содержать детей. Найдем и помещение для них, и одежду, и продовольствие. Но детям, лишенным родителей, насмотревшимся на ужасы войны, детдом не заменит материнскую ласку и отцовскую любовь. Надо понимать разницу между содержанием и воспитанием. Важно, чтоб люди брали ребенка на воспитание по велению сердца, твердо решив стать этим детям отцами и матерями.

Кадырходжа, не шевелясь, слушал и думал о детстве Аксакала, вышедшего из семьи бедного чайрикёра^[48], думал с восхищением о том, сколько душевной доброты в этом обремененном многочисленными обязанностями, загруженном важной работой человеке.

—Народ мудр, он знает, что делает. Сейчас не только в Ташкенте — во всей республике тысячи семей окружают лаской сирот. В иных семьях по два-три осиротевших ребенка. Если простой кузнец, усадив вокруг дастархана шестерых детей, делит с ними свой хлеб насущный — низкий наш поклон такому человеку. Мы должны всячески поддержать бесценное начинание нашего земляка. В сущности, его поступок — это и есть норма родственных связей, дружбы, братства. Это обычай, присущий новым людям новой эпохи. Весь народ, все человечество одобряет этот обычай, восхищается им... Злое дело недолговечно. Война окончится, и изверги будут уничтожены. Наступят мирные времена. Но эти дети, став взрослыми, до конца жизни будут помнить любовь и ласку узбекского народа. Они ничего не забудут сами и будут свято передавать эту память из поколения в поколение.