Его «величество» ГРАБЁЖ

Придя на работу, каждый сначала ищет, что украсть: не наше все это, а их, захватчиков. Потом, немножко поработав на «прихватизаторов», мышкуют как вынести, вывезти. Приходится воровать на себя и того парня — шофера, охранника. Разумеется, возможности и масштабы воровства разные. Один с подельниками беспрепятственно увозит готовую продукцию вагонами, другой со своими сырье — машинами, следующий оборудование — тракторами, а кто-то и отвертке рад. Раньше было четкое разделение труда, теперь четкое разделение масштабов воровства и утвердившаяся психология экономической стратегии — не своруешь, не проживешь.

У Геннадия Владимировича, видя все это, увеличилось сердцебиение. Ему бы в санатории полечиться, а он по субботам и воскресеньям на базаре торгует краской, удочками, детскими лыжами и собирается ехать в Чечню.

В одно из таких воскресений к нему подходят два парня и с искусственной улыбкой один говорит:

— Мужик, ты давненько на нашей территории торгуешь и не платишь. Теперь каждый день будешь отдавать такую-то сумму вот ему, — и показал на своего спутника.

Ах Геннадий, Геннадий Владимирович! Со своей порядочностью и неприспособленностью к этому жестокому миру зря ты вступил в перепалку с бандитами, контролирующими этот участок базара! Зачем ты их начал воспитывать? Заработай, мол! С такой мордой просить не стыдно ли? И много другой правды ты им высказал, но она для них — потеха, а тебе во вред.

Слетела улыбка, нахальная морда старшего подскочила к удочкам и руками, которые и научились только выбивать кровные у слабых, через колено поломал их. Второй, поставив к ограде, ногами сломал несколько лыж, а подбежавший третий проткнул банки с краской и она, как кровь, потекла на землицу.

Ошеломленный произволом на глазах у людей, молча отвернувшихся, у Геннадия Владимировича отнялся язык, в следующую минуту потерял сознание и, не приходя в себя, скончался в реанимации.

Организацию похорон взял на себя Меркулов В.В. После разгона парткома он работал зам. директора по быту.

Виталий, редко бывая на погосте, посетил могилку Сережиной мамы. Пробираясь сквозь заросли, подумал: «В море зеленого благоухания пребывают души усопших». Подходя, увидел поваленную сторону оградки и вывороченный нержавеющий столик. «Зря Сережка заменил деревянный», — произнес вслух. Кинул взор на фотографию и застыл: срублена латунная плита с фамилией и датами, с угловых труб исчезли красиво выточенные алюминиевые стрелы.

Осмотрелся вокруг и в досягаемости взгляда увидел, как криминальные заготовители цветного металла свободно и безнаказанно нарушают вечный сон предков или преждевременно ушедших.

Ведь и их родители, радовавшиеся появлению на свет мужчины, возможно здесь лежат, а души их под звезды васильковые угрюмо созерцают.

— Погиб добросовестный труженик, верный семьянин, замечательный отец, честный коммунист, — в сплошной тишине звучал приглушенный голос.

— А простодушный народ угодил в коварно расставленные силки, — скажет на поминальном обеде Виталий.

Аппетиты грабителей росли, а наказание сводилось к нулю. И началась война между батальонами, полками и дивизиями бандитских группировок, мафиозных структур и этнических прослоек за сферы влияния. Кто посильней — не желал терпеть на половине рынка района или завода конкурентов, а кто еще сильней желал владеть всем рынком, заводом, регионом. И пошла ползучая криминальная война, а в каждой стычке местного значения или в крупном межрегиональном сражении побежденным был всегда простой люд.

На коллективное заявление тарного цеха о наказании за смерть Г.В.Хижнякова рэкетиров, милиция официально ответила: «Усилиями оперативно-розыскных работ найден труп главаря, который убит в результате передела сфер влияния, над остальными ведется следствие».

Кажется, справедливость восторжествовала, но коллектив цеха заволновался: так могут каждого без суда и следствия.

Чернота отношений сгущалась, пока сынок или дочка не стукнут дверью, сон не брал родителей. В семьях начала нагнетаться атмосфера страха, недовольства младших старшими и наоборот. Постепенно разгоралась всероссийская бытовая война, а ненависть внедрялась в отношения, чаще и чаще переходящие в жестокость, всюду засквозило несчастье.

Скандалят супруги, внуки убивают дедов, дети бьют родителей, сестра на брата, малолетки бегут из дома и как одинокие волки в холодном лесу рыщут пропитания, детские учреждения ликвидируются. Стыдливость — жить за счет родителей исчезла, внедряется нахальный иждивенческий подход к существованию.