Его величество Мухомор

«Мухоморы – это те же люди, тот же народ, а мы, люди, такие же грибы для них, они через нас получают знание, как мы через них. Все дело во встрече, в полном взаимопроникновении, в превращении друг в друга. Да, я, конечно, был самим мухомором: чувствовал свои шляпку, тело, такое белое и упругое, ножку, „юбочку“. Узнал, как они растут в лесу, по какой „схеме“ – такой развернутый, можно сказать, греческий квадрат. Теперь у меня нет проблем с их отысканием. Они сами ко мне выходят, когда я к ним выхожу…Или они приходят ко мне домой, прямо в город, конечно, большей частью во сне: видишь, как они растут возле самого подъезда, или зимой появляются из-под снега, это такое зрелище!..»

И далее: «В один из дней середины августа он, как обычно, брел по смешанному лесу – по одному определенному не очень большому его участку – километрах в двадцати от города. С локтя у него свисал большой полиэтиленовый непрозрачный пакет, куда он складывал грибы. Ради сбора грибов он и приезжал в этот лес, а грибы, которые он клал в мешок, все были одного вида – мухоморы. Время было за полдень – тоже привычное, раз навсегда установившееся время: те грибы, которые были нужны ему или которым был нужен он, не интересовали больше никого из людей, по крайней мере в этой округе, на значительном радиусе; по крайней мере за все четыре года, прошедшие с того сна, он ни разу не столкнулся в лесу ни с одним подобным грибником – спешить же в лес с утра пораньше, на рассвете, чтобы опередить других многочисленных любителей „тихой охоты“, ему не было необходимости. Все было как в самый первый раз и так повторялось из года в год. И час его прихода в лес правильней было бы, пожалуй, назвать не установившимся, а остановившимся временем – ибо вступая под кроны сосен он, и вообще-то живущий сугубо по своему отсчету и в своем мире, испытывал безошибочное, временем же проверенное и подтвержденное чувство, что попадает в другое время как в некий покой, дверь которого отворяется только перед ним – и без всяких ключей и „волшебных слов“ – одной силой его появления и присутствия. Да и то, что он именно „бродил“ меж деревьев в поисках грибов, тоже не полностью отвечало существу происходившего; так могло казаться лишь посторонним глазам, но таковых просто не было и не могло быть в том лесном покое, попадая в который, он переставал о чем бы то ни было беспокоиться. А поэтому он и не бродил вовсе – он наверняка, не совершая лишних движений, двигался, ни о чем не думая и направляемый, словно подсказывающим голосом, чувством, собранным внизу живота, чутко и моментально реагирующим и перекатывающимся в правильную сторону по малому тазу точно шарик ртути.

Следуя этому зову и чувству, он улавливал сигналы, иногда как жалобные стоны и „крики“ о помощи от тех мухоморов, которые были сбиты, растоптаны или растерзаны кем-нибудь из „нормальных“ грибников, заинтересованных только в „человеческих“ грибах. Он складывал в свой мешок и таких „калек“.

Идя таким образом по лесу он не только испытывал свой собственный чудесный покой, но и ощущал себя человеком – нет, не человеком, а просто „кем-то“ – на своем месте, настолько же, насколько на своем месте были собираемые им мухоморы в лесу или, затем, у него дома. Без всякого преувеличения, находясь по этому зову, по этому своему призванию в лесу, он сам становился мухомором, превращался на время в этот гриб».

Классическим способом употребления мухоморов является проглатывание сушеных шляпок или их кусочков (в сушеных мухоморах, как говорилось выше, путем декарбоксилирования иботеновой кислоты накапливается мусцимол – основной галлюциногенный компонент).

Сам процесс сушки также жестко регламентирован. Принесенные из леса грибы никогда не моют (галлюциногены водорастворимы), а только аккуратно очищают от лесного мусора. Как раз в этот момент и проговаривают слова о будущем назначении грибов, об ожидаемом от приема результате. Полагают, что лучше всего сушить мухоморные шляпки на открытом воздухе, на утреннем солнце. Интересно, что у коряков и чукчей табуировано разрезание шляпок ножом или прокалывание иголкой для насаживания для просушки на нить. Считается, что повреждение, нанесенное мухомору, перейдет на съевшего его человека: разрезанный гриб вызовет рези в животе, проколотый – кишечные колики. Нет ли здесь параллели с гаитянским вудуизмом?

Готовыми к употреблению мухоморные шляпки считаются тогда, когда они высыхают до стадии небольшой гибкости (пересушенные, хрупкие шляпки легко крошатся и имеют более низкую ценность).

Перед употреблением к мухомору снова обращаются с просьбой о помощи в чем-либо (болезнь самого человека или его близких, просьба встретиться с умершими предками в мире духов и т. п.).