Его волк

— Так точно. Иногда мы отправляемся куда-нибудь поближе к дому, но обычно я предпочитаю места, где мы никого не встретим. Лобо нужны минимум две пробежки в день. Для волка неестественно быть запертым в доме или машине целый день, даже если мне приходится поступать именно так.

— Вы берете его с собой?

— Мы везде ходим вместе, — ответил он. — Волки — стайные животные. Когда люди говорят что-то вроде «одинокий волк», они просто заблуждаются. Может, все было бы иначе, если бы у меня был еще кто-то и достаточно большой двор… но в любом случае, я не хочу, чтобы Лобо жил как заключенный.

У меня была собака, когда я была ребенком, но с тех пор у меня не было домашних животных. Когда я переезжала в Техас, то задумывалась о том, чтобы снять в аренду местечко, где был бы двор с оградой, и чей хозяин был бы не против домашних животных. Мой новый дом раньше использовался как «охотничий домик» и рядом с ним был вместительный питомник, поэтому я подписала договор на год не глядя. Но когда я увидела этот питомник воочию, с бетонным полом и высокой проволочной оградой, то он показался мне похожим на Гуантанамо.

— У вас с этим какие-то проблемы? — спросил Коди, нарушив мое молчание.

— Не совсем. Мне бы хотелось иметь собаку, но я не могу оставлять ее одну пять дней в неделю. Думаю, это еще важнее, если вы собрались покупать волка…

— Я не покупал его.

Я сперва уставилась вперед на пустую дорогу, испещренную длинными тенями, потом посмотрела по сторонам на густой лес, а затем спросила:

— Вы его нашли?

Он издал звук, похожий на знак согласия, и я продолжила расспросы:

— Взрослого волка? Должно быть, он кому-то принадлежал. Вы нашли его владельца?

Лицо Коди ничего не выражало, но его руки крепко сжали руль.

— Если бы я смог найти того ублюдка, которому Лобо принадлежал раньше, то убил бы его. Медленно. Я бы заставил умирать его в агонии, я бы сделал с ним то, что он хотел сделать с моим волком.

Ледяная злоба в его голосе шокировала меня.

— Что случилось?

— Это случилось после того, как я вернулся из… — сказал он и заколебался. Впрочем, это не имеет значения. Меня здесь не было, а потом я вернулся. Это произошло около двух лет назад. Я вырос в этих местах, и когда еще был ребенком, то охотился, ловил рыбу и ходил в походы в Чащу, но перестал это делать, когда вырос. Десять лет я не бывал в лесу, до тех пор, пока не ощутил какой-то позыв там побывать. Мне просто захотелось уйти подальше от всего и всех, подальше от цивилизации, поэтому я поехал на восток, вглубь лесов, свернул с шоссе на старые лесные дороги и ехал до тех пор, пока деревья не начали расти так густо, что дальше уже невозможно было проехать. Я оставил машину и дальше пошел пешком.

Разумеется, я оставлял метки. Каждый, кто здесь вырос, знает, как легко потеряться в этих лесах, если не делать подобного. Есть истории, как люди терялись здесь и днями блуждали всего в нескольких милях от дороги, настолько густой и дремучий этот лес. Здесь можно очутиться посреди болота и даже не понимать этого ровно до того момента, как оно начнет вас засасывать.

Я знал, что подобное могло случится, ведь я не дурак. Но идя уже примерно час я вдруг осознал, что старая дорога не собиралась приводить меня туда, куда я хотел попасть. При этом я сам не знал, как и куда я хочу попасть, но все яснее начал чувствовать, что у моего путешествия есть какая-то цель, и что если я буду продолжать идти по тропе, то никогда к ней не попаду.

Поэтому я сошел с тропы. Я использовал нож и отмечал путь, чтобы можно было вернуться обратно. Я поступал так и прежде, но осознанно. Например, шел за оленем, которого подстрелил, но не убил, за уткой и перепелом, который упал в кусты. Но сейчас меня вели какие-то инстинкты или же интуиция.

Он тряхнул головой и посмотрел на дорогу, однако я была уверенна, что сейчас он видел перед собой лес.

— Я не из тех, кто что-то «чувствует», понимаете? А никогда не верил во всю эту спиритическую тарабарщину. Я и сейчас не верю, за исключением…

Он насупился, покрепче схватился за руль, а за нами Лобо громко вздохнул.

— Не могу объяснить, почему я сошел с тропы и принялся продираться в дебри леса, почему я пошел именно в том направлении, а не в каком-нибудь другом. Тем не менее я так поступил, и по моим подсчетам прошел не меньше мили, и очутился в месте, столь далеком от обычных маршрутов, что готов был поклясться, люди там не бывали уже целое столетие. Но там был волк с цепью на шее, прикованный к дереву, и это он явно не сам с собой сделал.

Сперва я подумал, что он мертв и что я пришел слишком поздно. Но когда я подошел поближе, то почувствовал, что его сердце все еще бьется. Однако сердцебиение было крайне слабое. Бог знает сколько он был там прикован, не имея возможность освободиться и без еды и питья.

Я была в шоке, и мне на глаза навернулись слезы.

— Кто мог сделать такое?