Его волшебное прикосновение

— Именно так! — Селина глубоко вздохнула. — Отвратительно, правда? Я рада, ты наконец поняла, что наше дело достойное. Эти безнравственные «настоятельницы» требуют с несчастных дикие деньги за самые жалкие помещения и заставляют их работать до потери сознания, иногда, как я понимаю, всю ночь. Обычно заключают что-то вроде договора, вынуждая молодых женщин вроде Руби оставаться на этих квартирах. Вот тут-то и нужны Дейвиду деньги, чтобы откупиться от мерзких хищниц и дать женщинам возможность переехать куда-нибудь.

— Бедная миссис Стрикленд, — буркнула Летти.

— А при чем здесь миссис Стрикленд?

Летти, перегнувшись через перила, заглядывала вниз, в вестибюль.

— Что там, Летти?

— О, ничего, ничего. Как продвигаются у Руби Роуз уроки поварского искусства? Ты вроде мне говорила, Дейвид решил, что она должна учиться стряпать? Стать поварихой?

— Совершенно точно! — Селина по-настоящему обрадовалась, что Летти надумала проявить заинтересованность в их предприятии. — В конце концов Руби сможет честно зарабатывать на жизнь в приличном доме и содержать себя. А пока она поможет миссис Стрикленд. Ведь до начала обучения Руби Роуз домоправительница сама выполняла всю работу по хозяйству у священника.

— М-да. Обучение Руби должно быть огромной поддержкой.

— Еще бы! Так оно и есть. Я же слышала слова миссис Стрикленд о том, что Руби — награда ей за все пережитое ею в минувшие годы. Мило, не правда ли?

— Очень мило. Но… — Летти медленно покачала головой, — я не желаю больше об этом говорить, и если у тебя есть хоть капелька здравого смысла, ты сама будешь крайне осторожна и не заговоришь об этом. Мистер и миссис Годвин не…

— Знаю, — оборвала ее Селина, но почувствовав сожаление из-за своей резкости, мягко добавила: — Я имею в виду, что всегда соблюдаю осторожность в разговорах с родителями.

Летти посмотрела прямо в глаза Селине. Есть вещи, о которых никогда не говорят вслух. Летти и Селина предпочитали не обсуждать пережитые ими тяжкие дни, омраченные дурным настроением родителей Селины: она называла это припадками бешенства. Сидя взаперти в своих комнатах — иногда по нескольку дней подряд, — обе они привыкли к таким звукам, как топор, грохот и яростные крики супругов Годвин. Втайне Селина считала, что огромное количество бутылок с рейнвейном и другими горячительными напитками, выпитыми ее родителями, вызывали у них вспышки чуть ли не настоящего безумия. Она знала: никогда нельзя давать им повод злиться на нее. Шрамы от побоев, полученных в детстве, не были видны на теле, но существовали в тех уголках памяти, которые обычно оставались закрытыми. Как хорошо, что жизнь настолько полна событиями, что не оставляет времени вновь и вновь обращаться к ее уродливым проявлениям.

Вздохнув, Летти расправила кружева у Селины на шее и погладила девушку по щеке. Она отступила в сторону, потом вслед за Селиной стала спускаться по лестнице.

— Может быть, мисс Прентергаст передумала… — В голосе Летти звучала надежда.

— Уверяю тебя, не передумала. — Селина примолкла и затем рассмеялась Летти в лицо. — Мисс Прентергаст нуждается в деньгах. По моим сведениям, у нее совершенно неутолимая страсть к игре в вист.

— О, нет! — Рука Летти легла на горло. — Что скажут ее отец и…

— И матушка? — закончила фразу Селина. Расхохотавшись, она едва не скатилась по ступенькам вниз, в прихожую прямо на истертый выгоревший индийский ковер, который не покрывал полностью дубовый пол, гладко отполированный, но тоже очень старый.

В маленькой гостиной Селина остановилась, сдвинув брови.

— Я знаю, не стоит жаловаться, но тебе не кажется, Летти, что в этой комнате чересчур душно?

— Я открою окно.

— Нет, нет, — сказала Селина раздраженно. — Окна и так открыты. Я подумала об этой неуклюжей скучной мебели. Кому нужно столько коричневого и безжизненно-зеленого? И вся золотая оплетка изодралась. И портьеры такие… порыжевшие и затасканные.

— Ты слишком много ворчишь, — сказала Летти, но в ее словах не было упрека.

— Знаю. — Селина уселась в потертое бесформенное кресло и оправила юбки. — Мне надо всегда иметь перед глазами муки этих бедных падших женщин и быть благодарной за свою судьбу.

Летти лишь вздохнула.

— Ты не любишь Лондон, — сказала Селина, умышленно переменив тему, и похлопала по сиденью рядом с собой.

Летти села и устремила взгляд на свои руки.

— Точнее — я осуждаю не Лондон.

— А то, что здесь происходит? Сезон выездов в свет. Все эти визиты, поездки, дела?

— Отчасти.

— Ты обеспокоена делами с Бертрамом Летчуизом? — спросила Селина с нежностью, полная решимости не обнаружить, какой ужас испытывала она сама при мысли о браке с этим человеком.

— Нет, нет, конечно нет. — Нижняя губа Летти заметно задрожала.

— Мы беспокоимся без всякого повода, — твердо сказала Селина. — Вот увидишь, он не сделает официального предложения и свадьбы не будет.

— О моя бедная, моя дорогая девочка, как ты можешь так думать после всего, что было сказано?