Его волшебное прикосновение

Между Селиной и Летти существовала договоренность: если речь заходила о наиболее странных сторонах ее воспитания, никогда не упоминать имена родителей Селины.

— Ты выжила, дитя мое. Хвала Богу за это.

Летти нянчила Селину, была ее единственной защитницей в пору детства, затем, когда Селине исполнилось четырнадцать лет, ее папа и мама сделали Летти компаньонкой и горничной.

Селина вновь принялась наблюдать за выходками франтов, прохаживавшихся перед оркестровой ямой.

— Почему им хочется выглядеть так глупо?

— Ты говоришь о денди? — Летти наклонилась, чтобы лучше видеть.

— Да. Посмотри на их походку, позы. И как только эти забавные галстуки — такие высокие и тугие — не останавливают у них дыхание. — Селина вздохнула. — Неужели в Лондоне нет достойных мужчин, которые еще не женились?

Летти рассмеялась:

— Я склонна сомневаться, существует ли мужчина, который отвечал бы твоим высоким требованиям.

— Разве это слишком высокое требование — желать выйти замуж за действительно хорошего и доброго человека и выйти за него по любви? — Селина раскрыла зеленый тисненый веер, который ей посчастливилось заполучить при покупке платья без всякой доплаты. — О, Летти, если бы только этот гнусный Бертрам Летчуиз пришел к очевидному выводу!

— И каким же должен быть этот очевидный вывод?

— Конечно же, что я слишком высокого роста, слишком уродлива и тупа. Тогда он передумал бы и забил отбой.

— Если единственный способ противодействовать твоему браку состоит в том, чтобы пытаться внушить этому человеку подобную чепуху, то ты, несомненно, станешь миссис Летчуиз в течение года.

Летти говорила с таким же отчаянием, с каким Селина смотрела на предстоящее замужество с толстым, весьма пожилым коммерсантом, которого ее родители были полны решимости приветствовать в качестве своего зятя. Еще бы, Летчуизу по меньшей мере столько же лет, сколько ее отцу, а неженатый сын Летчуиза намного старше Селины. Его зовут Персиваль, и он еще более неприятен, чем сам Бертрам Летчуиз. Он продолжает жить у отца и сопровождает его, кажется, повсюду.

— Но должен же быть выход, — пробормотала Селина. — Должен быть. Дейвид объяснил мне, какие возникают чувства, когда встречаются люди, которые могут надеяться построить отношения, основанные на глубокой привязанности.

— Дейвид Талбот — хороший человек, — отозвалась Летти о молодом священнике в деревушке Литтл-Паддл неподалеку от Найтхеда, имения Годвинов в Дорсете. — Такой же, как в детстве.

Дейвид был сыном предыдущего викария в Литтл-Паддл и вырос в деревне.

— Ты не согласна с мнением Дейвида о предмете любви?

— Я думаю, он такой же мечтатель, как ты. И несмотря на его привычку впутываться в темные дела, которые его не касаются, я все же считаю: очень жаль, что вы двое не…

— Летти, стоп! Я уже говорила тебе раньше, что нас с Дейвидом связывает теснейшая дружба и больше ничего. Я сумею распознать мужчину, за которого захочу выйти замуж, когда он мне встретится. А сейчас не порть этот прекрасный вечер подобной угнетающей болтовней.

— Ты же начала то, что называешь угнетающей болтовней. Ты поступаешь так по двадцать раз на день. Мне действительно хотелось бы знать, Селина, какого же мужчину мы ищем. Как мне узнать его?

— Фу! — Рассерженная Селина пожала плечами. Вспомнив, что корсаж ее платья при таких движениях опасно обтягивает груди, она немедленно приняла другую позу. — Я буду знать — и этого достаточно. Да. Я узнаю этого человека.

— Мисс Годвин?

Селина вздрогнула, повернулась в кресле и густо покраснела. Мужчина высокого роста — очень, очень высокий — стоял посреди ложи на расстоянии всего одного фута от нее. Он, должно быть, вошел совсем тихо… настолько тихо, что мог услышать слова Летти о… Какая досада!

Вошедший поклонился. У него были черные, слегка вьющиеся волосы, против чего, по мнению Селины, устоять невозможно. Его чрезвычайно широкие плечи укрывал прекрасно сшитый черный сюртук, из-под которого выглядывали белоснежный, с небрежной элегантностью завязанный галстук, белая манишка и манжеты. Умное лицо, римский нос, четко обрисованные скулы и широкий, твердый рот…

По лицу вошедшего пробежала едва заметная улыбка, приоткрывшая ряд ровных зубов. А глаза… Селина никогда не видела подобных глаз: это были ирисы серо-стального цвета с черными пятнышками и черной каймой, и они могли смотреть, не мигая, отчего казалось, будто глядят тебе прямо в душу.

— Я напугал вас, мисс Годвин?

— Я… О нет, Боже мой, нет! — Голос ее звучал абсолютно так же, как у глупо щебечущих девиц, в таком возмутительном количестве присутствующих на любом рауте в Лондоне, где ей приходилось бывать. — Просто вы вошли так неожиданно, сэр.

— Вы были представлены мисс Годвин? — Летти ничем не показала, что визитер произвел на нее слишком большое впечатление. — Я Летти Фишер, компаньонка мисс Годвин. Не думаю, что я вас помню.

Он улыбнулся, по-настоящему улыбнулся на этот раз.

— Нет, мадам, и я действительно должен извиниться за свое решение внезапно побеспокоить вас обеих.