Его выбор [СИ]

Вернулся в дом он уже под вечер, опустошенный, но спокойный — показывать другим слабость незачем. Во внутреннем дворике было пусто и тихо. Дождь уже закончился, лучи вечернего солнца прошили поредевшие тучи. Арман спросил: «Нет ли в поместье старшого?» — и, получив отрицательный ответ, с облегчением бросил поводья верткому мальчишке. Разговаривать с Люком не хотелось, но Арман понимал, что надолго разговор не отложишь — старшой был частым гостем в поместье. С той ночи, как повесилась служанка — даже слишком.

Каждое утро Люк приходил в дом, чтобы собственноручно сварить сонному Арману зелье. Каждое утро внимательно следил, чтобы темная, вонючая и страшно горькая жидкость была выпита до дна, а потом разворачивался и уходил. Без слов. А Арман каждый раз хотел и боялся спросить — зачем? И зелье зачем, и эти каждодневные визиты, и это молчание — зачем?

— Старшой просил передать, что сегодняшней ночью хочет остаться у нас, — сказал молодой еще управляющий, отвесив низкий поклон молодому архану.

— Как долго? — выдавил через зубы Арман, понимая, что отказать старшому, увы, не может. Да и не хочет, ему скрывать нечего.

— Старшой приказал вам ответить: «столько, сколько мне понадобится», — заметил управляющий, и Арман лишь скривился — руки рожанина чуть тряслись, душа его изнывала в удушающем страхе.

Как и все в поместье — боится. А Люк еще и подозревает. Старшому нужен маг? Старшой его получит. Все, что угодно получит, а потом пусть убирается со своими подозрениями куда подальше!

Твердо решив написать запрос в столицу и как можно скорее, Арман приказал позвать в кабинет секретаря и направился было к резному крыльцу, как вдруг услышал в другом конце двора тихий то ли крик, то ли стон.

— Мой архан!

Арман остановился, подумав, что ошибся — отчаяние в чужом голосе казалось нереальным. И необычным. Оно стелилось по двору мягким туманом, почему-то, вне обыкновения, не раздражая. Как будто исходило от кого-то…

Арман не поверил собственным ощущениям, медленно обернувшись. И опешил. Потом сбежал по ступенькам крыльца, пронесся по заляпанному грязью двору и уверенно перехватил руку с занесенным топором.

— Убью! — зашипел кузнец, оборачиваясь.

Мелькнуло лезвие, отразив лучи солнца. Пальцы коренастого рыжеволосого кузнеца разжались, топор полетел в грязь, чуть было не саданув по ступне. Арман не боялся. Он задыхался презрением, как в открытой книге читая душонку рожанина: злобное предвкушение крови, быстро сменяющееся диким страхом.

У дровни свернулся калачиком другой рожанин, от которого лились тугие волны отчаяния с легкой ноткой надежды. Он был совсем мальчишкой, на какую-то зиму младше Армана. Заморышем, глупым и беспомощным. И одетым в какое-то рванье.

Волосы его спутались, лицо было испачкано в грязи. И воняло от него кровью, да так, что к горлу вновь запросилась тошнота. Вспомнилось вдруг тело в лесу, раскрытые широко глаза и росинка, бегущая по мертвенно-белоснежной щеке к золотым косам. А еще вспомнилось тугое сопротивление под лезвием, когда Арман перерезал горло Вороному. Да так явственно, что руки затряслись, а тошнота стала совсем невыносимой. Надо успокоиться…

— За что ты его? — как можно более ровно спросил Арман, отпуская руку кузнеца.

Полыхнуло на запястьях верзилы, успокаиваясь, золото татуировок, чуть притупился льющийся на Армана страх, а мальчишка у дровни поднял голову, окинув затуманенным взглядом. И как позвать умудрился? Если от страха ничего и не видит? И душа его стелется серым вязким туманом, отчего даже стоять рядом тошно.

— Помилуйте… — замялся кузнец. — Пришлый он. Вор, в сенях ховался. Кто тебя пустил, тварь?!

Кузнец хотел было пнуть мальчишку, но остановился, стоило только Арману отчеканить:

— Стой!

Вновь полился липкий душащий страх, и, не выдержав, Арман резким усилием воли укрепил щиты, отказываясь слушать чужие эмоции. Сразу же стало легче дышать, синий лед залил клубившийся внутри гнев, и Арман вмиг успокоился. И расплескавшийся по двору вечерний свет показался теплым, даже приятным. Близким. Будто боги вдруг улыбнулись, ниспослав подарок. Только кто же этот подарок-то? Полуживой от страха мальчик-рожанин?

— Я не вор, — очнулся звереныш, с трудом разлепив разбитые в кровь губы. — Поверьте…

— Верю! — сам не зная почему, сказал Арман, не спуская с кузнеца холодного взгляда.

— Вы меня помните? Мой архан…

Арман дернулся, удивленно посмотрев на звереныша. Бредит от страха? Не с поместья же, пришлый, откуда его помнить?

— Вы сами позвали…

— Позвал? — искренне удивился Арман, и раньше, чем в светлых глазах рожанина всколыхнулся ужас, вспомнил… Тот самый, что был у озера. Тот самый, что делился только что пойманной рыбой. Тот самый… кто знал его тайну.

И что же с тобой делать-то теперь, горе луковое?

— Ты зачем пришел? — мягко спросил Арман, опускаясь перед мальчишкой-рожанином на корточки. — Не боишься...

…что я тебя убью, чтобы сохранить свою тайну?