Его высокоблагородие

Разговор с Кшиштофом Опольским получился непродолжительным, но очень содержательным. Если вкратце, он действительно не знал, что я резидент нелегальной контрразведывательной группы Юга России. Хотя все-таки опознал как фон Нотбека во время моего злополучного визита в антикварную лавку. Но лишь потому, что месяц назад ему поступила ориентировка на меня, с указанием подробных примет и задачей изъять у фигуранта ключ с фрагментом номера счета, после чего ликвидировать. Впрочем, такая же ориентировка поступила и на Кетеван, а также на Зиберта. Зиберт на глаза полякам не попался, а вот меня и княгиню найти все-таки удалось. Больше ничего по делу царских счетов он не знал.

Честно говоря, особых оснований верить поляку у меня не было, мелькнула даже мысль устроить допрос с пристрастием, но стремительно приближалось утро, поэтому пришлось игру закончить.

Пан Кшиштоф просил пистолет с одним патроном, но конечно же никто ему ничего не дал. Такие красивые жесты только в кино бывают. Я бы, например, выпустил эту пулю в кого угодно, но не в себя, а потом хоть трава не расти. Так что поляка просто пристрелили. Кто? Даже не знаю. Я отдал приказ, вышел из подвала, а когда вернулся, все уже было кончено. Подозреваю, что это сделал Тетюха, потому что по каким-то личным причинам он ненавидел поляков едва ли не больше красных.

Обыск в доме тоже оказался весьма результативным. В скрытом за антресолью сейфе нашлась большая коробка со старинными восточными драгоценностями, много коллекционных золотых монет, общим весом до полукилограмма и двадцать пять тысяч франков купюрами разного достоинства. Ну и помимо этого, шифровальные таблицы, личные дела агентов и прочие явки с паролями. И к вящей радости Игнашевича, довольно неплохой арсенал оружия, на который он сразу наложил лапу. В том числе великолепный штучный бюксфлинт[47] фирмы «Франкотт» с двумя парами сменных стволов, в коллекционном чехле из кожи какого-то африканского животного. Но этот трофей, по праву командира, я все-таки отбил у оружейного маньяка, хотя и отдал ему потом на хранение.

Деньги я быстро разделил, выдав по полторы тысячи франков каждому, включая вахмистра и Суровцеву, остальное, том числе драгоценности и монеты, оставил в фонде группы. То есть у себя.

Неплохо меня похитили, да? Хотя ну его к черту такие приключения.

В итоге мы замаскировали акцию под банальное ограбление и под вопли уже проснувшихся петухов быстро смылись.

Домой попал опять под утро. Покемарить удалось всего пару часов, после чего выдвинулся на конспиративную квартиру. Ну а как? Кто за нас французов будет на гоп-стоп брать?

Глава 17

Бывшая Османская империя.

Константинополь. Район Ортакей

31 января по старому стилю. 1920 год. 09:00

– А я говорю, фартовый он. То бишь везучий. И его везение нам передалось, – убежденно бубнил Игнашевич. – Видишь, как все закрутилось.

– Фарт, фарт… ненадежная вещь этот твой фарт… – отвечал Тетюха. – Везение как пришло, так и ушло, а вот духовитость дана от рождения. Ежели ты без куража, без духовитости, дык и фарт свой прошляпишь. А духовитые и фарт под себя подомнут. Сам знаешь, как он под Стоходом, в пятнадцатом, с простреленной ногой егерей в атаку повел. И таки заняли траншею…

Я как раз поднимался по лестнице, но расслышав разговор своих соратников за неплотно прикрытой дверью, остановился. В атаку? С простреленной ногой? Однако не дружил ты с головой, Георгий Владимирович. Но ничего, теперь твое тельце в надежных руках. Я такие фортели выкидывать не собираюсь.

– Фарт, кураж… – пародируя казака и эсера, насмешливо протянул Пуговкин, – эко вы заладили. Ежели без царя в башке, без толку все это. Вот что я вам скажу, Владимирович прежде всего с головой своей дружит. Понятно? И хватит уже… – Вахмистр неожиданно сменил тему: – Э-эх… я бы сейчас отведал московского калача. Знаете, того, что по пятачку, от пекарни Прыткова на Разгуляе. Поджаристого, хрустящего! Да с вологодским маслицем коровьим. Э-эх…

Кулинарная тема нашла живейший отклик.

– А я бы белужинки отведал, да с хренцом и красным винным уксусом, – вступил в разговор Синицын. – Я всегда за ней на Немецкий рынок в Москве-матушке заходил. За полтину такой добрый шмат давали. Целый день сытый ходишь. А еще…

– Щей со снетками…

– Гречишных блинцов с икоркой паюсной…

– Стюдня говяжьего…

«Снетки, белужинка… – неожиданно разозлившись, про себя проворчал я. – Хрен вы сейчас раздобудете в Москве тех снетков. А белужинки если и найдешь, то за такие бабки, что жрать расхочется. Мля, все просрали полимеры…»