Его заложница (СИ)

Поднимаюсь с кровати, ступни болят, но я в состоянии ходить. Голова тяжёлая, от резких движений пульсирует в висках. Пить хочется и в туалет тоже. Толкаю дверь – открыто. Медленно спускаюсь по лестнице, осматриваясь. В комнате на первом этаже горит тусклый настенный светильник, и пахнет едой. Вкусно пахнет. Желудок сжимается от голода.

Из кухни слышен звон посуды, быстро забегаю в туалет, громко захлопывая дверь, обозначая свое присутствие. С сожалением смотрю на душ, ощущая себя грязной, волосы торчат в разные стороны. Делаю свои дела, быстро натягивая штаны. Самое удивительное, что одежда мне по размеру. Обычные персиковые спортивные штаны и футболка, но ткань приятная, качественная. Организация похищения на высшем уровне.

Истерично усмехаюсь себе в зеркало. Видок еще тот. Заспанная, немного опухшая после сна, волосы грязные, губы почему-то обветрены. Прикасаюсь к ним пальцами – болят. У меня очень чувствительные губы.

Умываюсь холодной водой. На крючке висит белое полотенце, но, судя по влажности, оно уже использованное. Не собираюсь им вытираться. Смахиваю воду с лица, прохожусь мокрыми руками по волосам, замечаю несколько поломанных ногтей, даже не помню, как это произошло. 

Долго смотрю на себя в зеркало. Жалкое зрелище. У бабули сегодня день рождения. Юбилей. Я обещала ей быть. И подарок купила. Она старенькая уже. Я так ее люблю. Почти все детство провела с ней. Родителям всегда было некогда мной заниматься. А бабуля никогда ни в чем не отказывала. Я такой шкодой была. А она даже голос на меня не повышала. Надеюсь, от нее скрыли мое похищение. Не хочу, чтобы она волновалась. Безумно хочется домой, хоть волком вой. И нужно сделать все, чтобы туда вернуться. А там мой отец сотрет этого психа в порошок.

Никто не имеет права похищать людей. Если у него счеты с моим отцом, или он решил таким способом заработать, то этот псих – не мужик, а ничтожество.

Выхожу, ступаю на лестницу, желая закрыться в комнате, но передумываю. Если я буду сидеть под одеялом и ждать своей участи, то быстро домой не вернусь. Разворачиваюсь, останавливаюсь посреди небольшой гостиной, осматриваясь. Естественно, ни ключей, ни телефона нет. Ощупываю карман: осколок зеркала на месте, мне так спокойнее.

— Проснулась? — мужчина появляется в проеме двери. Такой весь бодрый и свежий. Кажется, ему мала футболка. Обтягивает мощный торс, выделяя мышцы, просвечивают татуировки. Во мне просыпается любопытная девочка, которой плевать, в какой она ситуации, ей хочется рассмотреть на этом спортивном теле рисунки. Харизматичный мерзавец. Но взгляд пугающий. Он все время так смотрит на меня, словно вот-вот сожрет. — Пошли поможешь накрыть на стол, — так просто предлагает мне, кивая в сторону кухни. Даже так. Ужин предусмотрен. Без контакта с похитителем я не добуду все, что мне нужно. Поэтому киваю и прохожу на кухню.

На плите сковородка с жареной картошкой. На небольшой кухонной тумбе тарелка со свежим салатом и нарезка из красной рыбы. Чайник кипит. Мужчина отключает плиту, достает из шкафов коробку рассыпного чая и заваривает его в небольшом прессе. Еда простая, но от ее запахов и ароматов у меня урчит в животе.

— Бери тарелки в шкафу, приборы, — выдвигает ящик, демонстрируя мне посуду. — Неси все в комнату, — четко командует, словно отдает приказ.

— Есть, сэр! — прикладывая руку к голове, иронично произношу я.

Ну не могу сдержаться.

Я порой неадекватная.

 Мужчина оглядывается на меня, усмехаясь, но никак не комментирует, качает головой. Беру пару тарелок, вилки, ложки и несу все на низкий стол. Возвращаюсь на кухню, и мне вручают салат и рыбу. Ставлю все на стол и сажусь в кресло. Не представляю, как я буду есть в присутствии незнакомого мужчины, который меня похитил. Но я дико голодная.

Мужчина приносит деревянную доску, на которую ставит сковородку. И садится в кресло напротив. Моя бабушка так делала. В детстве я ела прямо из сковородки. Бабуля говорила: так вкуснее. Я не знаю, в чем секрет, но было действительно вкуснее, чем в самых элитных ресторанах на фарфоровых тарелках.

— Самообслуживание, кошка, — глазами указывает мне на еду, принимаясь наполнять свою тарелку картошкой и салатом.

— Меня зовут Александра! — упрямо заявляю я.

— Я в курсе, — ухмыляется.

— Тогда не называй меня больше кошкой! — вздергиваю подбородок и накладываю себе немного картошки и салата.

— Я буду называть тебя так, как мне хочется, кошка, — демонстративно тянет последнее слово.

— Тогда я буду называть тебя психом, — боже, откусите мне язык. В мой план не входит злить его.

— Эх, кошка, ты слишком дерзкая. Но тебе повезло, что мне это нравится, — снова ухмыляется. И этому психу идет улыбка, даже язвительная.

— А как тебя зовут? — пора собирать информацию.

— Я не против «психа», — смеется. Весело ему!

— Ну тогда, псих, передай мне рыбу.

Двигает ко мне тарелку, настороженно щурится.

«Я хорошая девочка. Очень хорошая девочка, — проговариваю про себя, но улыбка выходит кривой. — Я хорошая девочка и бездарная актриса».