Эгоист

Черский, Черский… Фамилия казалась мне смутно знакомой, но воспоминания о человеке, которому она принадлежит, ускользали как вода сквозь пальцы. Подобно заевшей пластинке фамилия вертелась в мозгу, вызывая неприятное ощущение беспомощности и непонятной тревоги. Все те несколько минут, которые отец так же, как и я, пытался вспомнить, перед моими глазами начал вырисовываться какой-то призрачный фантом, то темнея, то бледнея, в зависимости от того, насколько близко я был к разгадке.

И всё же меня озарение накрыло первым; оно, словно прорванная плотина, сметало всё на своём пути, оставляя после себя только гнев, ненависть и целую тонну горечи и болезненных воспоминаний. Неудивительно, что я не сразу понял, о ком речь: память надёжно похоронила всё, что хоть каким-то боком было связано со старшим братом.

Черский Артём Леонидович. Владелец консалтинговой компании «Мегаполис» — второй по размеру после нашей. Конкурент номер один.

Человек, которому четыре года назад Никита продал свою часть акций компании родителей.

Акций, которые мы так и не смогли вернуть.

Я всё ещё отчётливо помнил те два адски жарких месяца, которые мы с отцом потратили на то, чтобы вернуть их. Но Черский словно коршун вцепился в наши активы и не соглашался их вернуть ни за тройную цену, ни за уверения в том, что Никита вообще не имел права их продавать, потому что отец и мать всё ещё руководят компанией. По указу отца распоряжаться своими долями компании мы с братом могли только после их с матерью официального ухода «на покой». А это значит, к Черскому акции попали незаконно.

Единственное, чего мы смогли добиться — негласного договора о том, что акции будут лежать в банковской ячейке Черского, который будет считаться нашим неофициальным партнёром и не притронется к ним и пальцем.

Но если на нашем пороге объявился Громов, да ещё с такими угрозами в адрес Черского, значит, последний своё обещание не сдержал.

— О, судя по всему, до твоего отпрыска дошло, о ком идёт речь, — мрачно хмыкнул Громов.

Я напомнил отцу период времени, о котором наша семья старательно пыталась не вспоминать последние четыре года, и родитель ожидаемо побагровел от гнева.

— Что именно ты знаешь?

Громов наконец отлепился от окна и развернулся в нашу сторону.

— Пару дней назад я прижал за яйца одного из его деловых партнёров; так, мелкая сошка, задолжал мне пару миллионов — не рублей, естественно — и он в качестве процентов за долг поделился со мной информацией о том, что Черский ищет лазейки и пытается подгрести ваши акции под себя.

От гнева перед моим взором повисла кровавая пелена.

— И ты, блять, после этого заявляешь, что сердце матери болит за нас обоих?! — вспылил я, обращаясь к родителям. — А ты! Тоже хороша! Вздумала жалеть эту мразь! Ему вот похер сейчас абсолютно, что здесь происходит, хоть рухни это здание к чертям! Прощение он просить припёрся… Толку от его извинений теперь?! Наворотил дел — до конца жизни за ним теперь дерьмо разгребать…

Лицо отца застыло с непроницаемой маской, а мать беззвучно заплакала. Понимаю, что, скорее всего, веду себя как законченный мудак, но совершенно не чувствую себя виноватым за эти слова, вот ни капли!

Пару секунд стояла тишина, а после по офису пронёсся раскатистый хохот Громова.

— Даже ДНК-тест не нужен, чтобы понять чей ты сын! — усмехнулся он, открыто глядя мне в глаза. — Точь-в-точь Роман на пятом курсе института! — Через пару секунд веселье оставило его, и он посмотрел на отца. — Но вот доля правды в его словах есть — дерьма вам хватит с лихвой. Я так понял, твой старший сын продал свою часть Черскому добровольно?

Родитель вместо ответа махнул рукой, чем вызвал у меня новый приступ раздражения.

— Подробности передачи акций нам не известны, — буркнул в ответ вместо отца. — Мы и узнали-то об этом случайно, когда Черский по дурости похвастался. Всегда знал, что его болтливый язык подведёт его под монастырь, но для нас это к лучшему.

— Если он действительно купил эти акции, да ещё с распиской от Никиты, боюсь, у вас будет мало шансов на их возвращение. Вы пробовали поговорить с Никитой? Выяснить подробности?

Я презрительно хмыкнул.

— До или после того, как он попытался меня подставить? — Слова лились из меня непрекращающимся потоком желчи, которая копилась целых четыре года и наконец прорвала кордоны. — Дай-ка подумать… Не-а! Как-то не возникало желания видеть рожу человека, предавшего тебя, которого ты всё это время считал своей семьёй!

Громов подошёл ко мне вплотную и просканировал с головы до пят. Испуга я не испытывал, но чувствовал себя словно на приёме у врача, а точнее, тот самый момент при осмотре, когда тебя просят раздеться…

— А ты мне нравишься, парень, — с одобрительной улыбкой хмыкнул он.

— Вообще-то, я уже занят, — хмыкнул так же в ответ. — У меня свадьба через пару дней.

Добродушный смех Громова на секунду разрядил обстановку.