Эгоист (СИ)

Шарлотта вздрогнула, когда обнаружила руку матери на своей руке.

— Всё хорошо? — с тревогой спросила Харриет, пока Прюденс выходила из кареты.

Шарлотта нервно кивнула, не уверенная ни в чем.

— Д-да.

— Тогда пойдем, — улыбнулась ей мать и вышла из кареты.

Шарлотта и прежде бывала в этом большом доме с высокими колоннами и нависающим фронтоном, который, казалось, составлял всю крышу, но сегодня впервые ей было так невыносимо тяжело пересекать его порог.

Потому что там ее ждал Уильям. Самый невозможный из людей. Тот, кто никогда бы не стал ждать ее, если бы не та ночь. И его глупая идея поцеловать ее через десять дней после своего тяжелого ранения.

Ей следовало отбросить все мысли, просто поужинать и вернуться домой. И не предавать этому какое-то особое значение, ведь… Лорд Хамфри был невероятно внимателен во время прогулки и почти недвусмысленно намекнул, что готов сделать следующий шаг. У Шарлотты замирало сердце при мысли о том, что он скоро сделает ей предложение. На прогулке он познакомил ее не только со своей сестрой, но и матерью, которая тепло улыбнулась Шарлотте и потом увела дочь, чтобы молодые провели время вдвоем.

Ей нужно было продержаться всего один вечер, и ее судьба будет решена.

Что ж, не такая уж и сложная задача.

Так думала Шарлотта до того, пока они не оказались в холле. Она полагала, что их встретит дворецкий, который возьмет верхние одежды и проводит в гостиную, где хозяева уже ждали своих гостей.

Но Шарлотта замерла, когда ей навстречу решительным шагом шел Уильям.

Она застыла, как вкопанная, когда его тяжелые, острый взгляд остановился на ней. Казалось, что ей навстречу идет не человек, а большая скала, в которую она непременно врежется и погибнет.

На нем был черный сюртук, подчеркивающий ширину плеч, черные длинные панталоны, белоснежней жилет, расшитый серебряными нитками, и белая рубашка со строго стоячим воротником, который дотягивал до его ухоженных бакенбард.

Волосы, зачесанные налево, были в привычном беспорядке, падая на широкий лоб. Темные глаза горели и были прикованы к ней, лицо сосредоточенное и серьезное.

У нее едва не остановилось сердце, когда Уильям остановился перед ней. Такой высокий, такой до боли знакомый, такой невероятный, что снова закружилась голова.

— Шарлотта, — произнес он своим глубоким, завораживающим голосом, взял ее руку и, склонившись, прижался теплыми губами ее пальцев. Ее мгновенно парализовало, а он выпрямился и добавил: — Счастлив, наконец, видеть вас у нас дома.

Шарлотта в ужасе смотрела на него и… И не могла подавить боль, которая сжала ей сердце. И не потому, что его бакенбарды сегодня были… немного короче, не доставая острыми углами до складок вокруг губ. Видимо его камердинер сегодня переусердствовал и… И Шарлотта почувствовала себя еще более удрученной. Потому что она всегда восхищалась этой волнующей растительностью на его лице.

Ей было не по себе от того, что, едва войдя в его дом, она уже потеряла здравомыслие и растеряла все свои тщательно запланированную линию поведения и может даже слова, которые скажет ему при встречи, потому что… Он смотрел на нее так, будто ждал ее, будто только она и имела значения во всем этом дне.

Он всегда умел вызывать в женщине чувство собственной исключительности. До тех пор, пока смотрел на нее. Когда же он уходил, а он всегда уходил, как ушел и тогда из кофейни, едва заметив леди Хартли, он даже не замечал, что оставлял за собой горы «трупов». Шарлотта давно поклялась не быть одной из всех.

— Д-добрый вечер, — промолвила она, опустив голову.

И хотела отнять у него свою руку, но он решительно удержал ее в своих теплых пальцах, прикосновение которые волновало ее сверх меры.

Выпрямившись, Уильям с улыбкой посмотрел на ее мать и сестру.

— Леди Уитлсфорд, мисс Прюденс, прошу вас проходите.

Он сам проводил их до гостиной, а Шарлотту при этом держал подле себя. Она шла, едва замечая дорогу, отчаянно стараясь не заметить его руку, которой он держал ее, а большим пальцем в какой-то непостижимый момент будто бы невольно погладил тыльную сторону ее ладони, заставив ее поежиться от трепета.

Когда же они оказались в гостиной, он все же выпустил ее. Шарлотта испытала такое облегчение, что едва не лишилась последних сил. Будто они потребовались для того, чтобы бороться с ним. А ведь она только приехала.

Родные Уильяма, его мать, сестры, даже Лидия с мужем, все окружили их и приветствовали с такой теплотой, словно они уже были членами семьи. Лидия болтала без умолку, рассказывая не только о своих детях, но и о том, какой бывает семейная жизнь. Доротея улыбалась и журила дочь, заметив, что так она избалует своих детей. Шарлотта слушала все это и старалась придать своему лицу такое бесстрастное выражение, которое позволит ей держаться и не растерять весь свой арсенал еще до ужина, но и при этом не выглядеть чересчур неблагодарной и недружелюбной.