Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет

«Безусловно, самым популярным экономистом к тому времени в стране был Григорий Явлинский. Но, измученный борьбой за свою программу, он уже приобрел некоторую болезненность реакций. Кроме того, чисто психологически трудно было возвращаться во второй раз к той же самой – пусть и переработанной – программе “500 дней” и ее создателям» (Б. Ельцин, 1993).

Оба объяснения – простые и понятные. Президент тоже имел право на какой-то психологический комфорт в этом новом для него и обещающем огромный дискомфорт деле… Закомплексованные, с болезненным самолюбием люди, с которыми и вообще-то всем и всегда трудно, для Ельцина были в этой ситуации непозволительной нагрузкой.

Геннадий Бурбулис в разговоре-интервью с Петром Авеном и Альфредом Кохом обсуждает проблему Явлинского:

«Тогда говорили, что его сам Борис Николаевич предлагал. Но это было не так. Я прекрасно знаю тогдашнее отношение Ельцина к Грише. Он бы его даже рассматривать не стал.

.. .П. Авен: Явлинский в интервью “Форбс” говорит, что ты просто напрямую ему предлагал, еще до Гайдара…

Г. Бурбулис.…Нет, я ему ничего не предлагал».

Бурбулис ценил Явлинского, однако, с его точки зрения, он «был абсолютно недееспособным с точки зрения принятия решений и ответственности… Я не мог предлагать Явлинскому эту работу, потому что работа была другая. Та, на которую Явлинский был не способен. Про которую я заранее знал, что он с ней не справится».

«…Вернемся к Гайдару. Теперь вопрос лирический и исторический. Почему Ельцин выбрал Гайдара?…Я считаю, что окончательно для Ельцина стимулом, мотивом для принятия решения явилась личная встреча с Гайдаром. Когда Борис Николаевич, человек не без психологического изящества, не без какой-то внутренней эстетики, встречается с человеком, который ему по этим параметрам отнюдь не уступает, то для Ельцина это был сильный удар (под “ударом” имеется в виду, конечно, неожиданное и очень сильное впечатление от личности молодого экономиста. – М. Ч.).

При этом он видит молодое дарование, которое достаточно спокойно и очень четко излагает свои взгляды, в отличие от разного калибра косноязычных невежд, от которых ему за эти годы пришлось наслушаться всякой самоуверенной болтовни.

…Таким образом, первая предпосылка выбора Гайдара содержательная. Вторая, не менее важная, ее усилившая: у Ельцина мощный слух на то, что называется социальной глубиной. Он смотрит внутрь человека. Они еще немножечко там вспомнили “наши свердловские корни”. Бажов, дедушка Бажов, улица Чапаева (на ней стоит дом, в котором в детстве бывал Егор у бабушки, а потом он стал музеем П. П. Бажова. – М. Ч.), детство Егора, “Малахитовая шкатулка”… Это какое-то редчайшее братание. Вдруг получается: мы из одних земель, из одной вулканической породы, одного корня… Потом Гайдар – романтик (подразумевается второй дед – Аркадий Гайдар. – М. Ч.). Вот этот утопизм, мифология большевистской удали, служения идее – это тоже в парне присутствует. И этот код историко-культурный и социально-романтичный – все спрессовалось. И он [Ельцин] наверняка – мы это потом немножко обсуждали – представил, как здорово зазвучит, скажем, в сознании масс и первая, и вторая корневая система, и как она может быть воспринята доброжелательно…

Вот эти три фактора: ясность программы, во-вторых, четкость личностная, где сочетание хорошего ума с практичной волей, и эти предпосылки, историко-культурные коды: Бажов, Гайдар…»

Забегая вперед, скажем: так все оно и было. «Социально-романтичный» расчет тоже оказался верным: людям России понравилось, что выручать страну в острой ситуации поручено внуку Аркадия Гайдара – Гайдар опять «шагает впереди».

И нужны были большие пропагандистские усилия тех, кто с концом советской власти потерял свои спецпайки и другие привилегии, чтобы внушить людям, что в их пореформеннных тяготах виноваты не десятилетия советского «планового хозяйства», а лично Егор Гайдар – «его» реформы, неизвестно зачем им придуманная «шоковая терапия»…

«Б. Н. Ельцин:…И все-таки внятно объяснить свой выбор все равно непросто. Самое главное – и теперь я в нем не раскаиваюсь. И еще знаете, что любопытно – на меня не могла не подействовать магия имени. Аркадий Гайдар – с этим именем выросли целые поколения советских детей. И я в том числе. И мои дочери.

Егор Гайдар – внук писателя. И я поверил еще и в природный, наследственный талант Егора Тимуровича».

Добавлю и некоторые свои соображения.

Ельцин устал от тех, про кого в России говорят – «мужик»: «отличный мужик», «настоящий мужик». Устал от их мата, густо покрывающего поле любой беседы. Сам он – редчайший случай! – никогда не прибегал к этому обычному способу российского общения. Поэтому жена и дочери Ельцина вздрагивали, когда его сотоварищи, «приняв на грудь», начинали слишком вольно выражаться за их домашним столом.

И вот перед ним был тот, к кому слово «мужик» никак не прилипало, кто легко обходился без мата…

Возвращаясь к перечню различий, – язык и жизненные ценности у этих очень разных людей оказались как раз во многом общие.