Егор Гайдар

Егор, в ту пору уже читавший на английском труды по экономике, прекрасно понимал, что те рубли, на которые они жили с Ирой и на которые жили в большинстве своем простые советские граждане, от Чукотки до Калининграда, отнюдь не были единственной советской валютой. Нет, рубль-то был один и тот же. Но валюты были в ходу разные. Потому что это был абсолютно разный рубль, с разным наполнением.

В СССР можно было жить в одной, другой, третьей и четвертой экономической реальности. По выбору.

Реальность первая – вот эта самая реальность официальных зарплат и официальных цен, в которой жили их родители и они сами.

Из «правдинских» гонораров Тимуру удавалось выплачивать взносы за кооператив в Красновидове, содержать личный автомобиль, иногда водить друзей в ресторан, но на этом «жизнь на широкую ногу» в советском варианте и заканчивалась. Да и с ней порой приходилось залезать в долги.

Реальность вторая: «надбавочный» рубль. Рубль, который платили на БАМе, например, или в северных областях СССР (Норильск, Коми, Камчатка, Сахалин), был обеспечен другими товарами – в тех местах ассортимент магазинов был значительно богаче, но главное – там фигурировали совсем другие цифры в зарплатной ведомости: получать 500, 600, 800 рублей в месяц там было нормально, а это в разы больше, чем на остальной территории СССР. То же самое в какой-то мере касалось и сезонных работ (рыболовецкие траулеры, например) и отдельных договорных видов деятельности – таких как стройка объектов соцкультбыта в колхозах и совхозах, оформление библиотек, школ, детских садов, домов культуры, ну и масса других видов деятельности, не до конца подконтрольных советской бухгалтерии. Этим, например, занимались некоторые однокурсники Егора в стройотрядах. Каждый привозил после лета в стройотряде полторы, две тысячи рублей.

Наконец, была третья реальность – «черный», пиратский рубль. Это был в чистом виде продукт черного рынка. Причем рынок этот касался отнюдь не только американских джинсов, тряпья или пластинок, которые привозили из-за границы советские командированные.

Объем товаров и услуг, которые обращались на советском черном рынке, был вообще воистину огромен. Это были практически криминальные деньги, но они ходили по стране в больших объемах, серьезными полновесными потоками. Это были и ширпотреб, и техника, и «левое» топливо, и «левые» стройматериалы, и лес, и продовольствие, и все что угодно.

Ну и наконец, практически узаконенный инвалютный рубль – то, что оставалось гражданам после зарубежных поездок, накопленная абсолютно честным трудом валюта, вывезенная из какой-нибудь Болгарии или Монголии: на эти деньги можно было купить в магазинах «Березка» дефицитный видеомагнитофон, обменять его на что-то еще более дефицитное, а там, глядишь, и до новой машины недалеко. Артисты цирка или балета или моряки торгового флота, которые много ездили (плавали) по миру, умудрялись таким образом даже иностранные автомобили в СССР ввозить. И на этом тоже основывался нелегальный черный рынок в стране.

Наконец, был «льготный», партийный рубль (как называл его впоследствии Ельцин, боровшийся с этими привилегиями): за сущие копейки, имея «допуск» в спецбуфет, спецмагазин и прочие «спецместа», можно было и вкусно поесть, и купить дефицитные продукты, и технику, и одежду, и путевку в шикарный санаторий.

Обо всем этом знал любой взрослый гражданин СССР, особенно если он жил в большом городе, где слухи о подобных вещах распространялись со скоростью света.

И каждый взрослый гражданин делал свой выбор – в какой именно экономической реальности он хочет жить.

Егор Гайдар, как и многие люди его поколения, сделал другой выбор – он решил эту реальность попросту изменить. Да, он хотел жить честно, как нормальный человек, не испытывая угрызений совести, не испытывая страха перед законом, но при этом зарабатывать для семьи прилично – своим трудом, своей головой.

Но тогда это было практически невозможно.

Думая над этим, Егор пришел к простому выводу: эта лживая, фальшивая система ценностей, построенная на обмане, на неравенстве возможностей – рано или поздно рухнет.

…Позднее Ирина Евсеева, однокурсница Егора, вспоминала, как вошла в университетскую аудиторию, где у доски стоял Егор. Никаких сомнений, что у доски стоит именно Егор Гайдар, у нее не возникло. Хотя она его до этого никогда не видела. Но уже самый первый миг дал ей понять, что этот человек – самый незаурядный, самый не похожий на всех, кого она знала раньше, что он обладает абсолютно неординарными способностями.

Они познакомились с Егором в научном кружке. Это был кружок, который организовал для своих студентов будущий научный руководитель Егора и куратор его кандидатской диссертации доцент Кошкин. Темой кружка была «экономика социалистических предприятий».

Но дело тут не в теме и не в кружке. А в том чувстве, которое испытала Ирина Евсеева при первом же взгляде на Егора Гайдара.