Егор Летов: язык и мир. Опыт психолингвистического подхода к поэзии

Связка «далекость + простор + запредельное пространство» возникает и в черновиках к песне «Офелия», в которой особенно ярко представлен «модус» посмертного существования, соотнесенный с текучим процессуальным миром без границ. Так, «далекая Офелия» соотносится с «просторным лифтом на запредельный этаж» (в этом и других примерах курсив наш. – О. Т.)[37].

Главная особенность далекого пространства заключается в том, что в нем не действуют ограничивающие законы земного притяжения, именно поэтому мотив далекости часто соотносится с мотивом полета: «Что означает / Что происходит / Когда прекращают работать Законы / Земного тяготения / Когда исчезает земное притяжение / <…> Он сказал поехали / И махнул рукой» (с. 352). То же соотношение возникает и в стихотворении «Семь шагов за горизонт», где весть летит в «далекий край».

Таким образом, во всех приведенных контекстах обнаруживаем контуры далекого пространства и систему связанных с ним лейтмотивов. Далекое пространство оказывается запредельным и безграничным, оно соотносится с образом простора. Однако просторное и свободное пространство дается с точки зрения наблюдателя, находящегося пока еще в рамках земного бытия, на что указывает сам предикат «далекий». Слово «далекий» включает в себя дейктическую семантику, ибо отдаленность объекта определяется местоположением субъекта. Пространство оказывается «далеким» относительно самого лирического героя, который только стремится к нему.

Субъект и тип движения

Образ далекого пространства обусловливает тип движения субъекта. Если в ПДМ 1 субъект был неподвижным, то теперь он движется, стремится к миру, который «так далеко», покидает душное пространство тюрьмы и тюремную камеру собственного тела.

Векторный тип движения. Такое движение является, во-первых, векторным (у него есть четкое направление), во-вторых, – центробежным (оно направлено вовне и связано с выходом субъекта за пределы удушающих границ). Как было обозначено выше, границы в универсуме Летова бывают двух типов: внешние (тюрьма, земля), внутренние (собственное тело). Отсюда два подтипа векторного движения и соответственно две пространственных мотивно-образных парадигмы. Первая парадигма связана с преодолением внешних границ и покиданием земного пространства, она включает в себя мотивы полета и плавания. Вторая парадигма соотносится с преодолением границ собственного тела, она содержит мотив текучей телесности.

Преодоление внешних, земных границ – основа лирического сюжета стихотворения «Что означает…». Лирический субъект стихотворения покидает землю и выходит в бесконечный космос. Выход за пределы земного пространства в этом тексте контрапунктно соотносится с мотивом земного плена, ассоциированного с ПДМ 1. Так, если раньше лирического субъекта «держала земля» (ср. «Меня держит земля», с. 36), то в стихотворении «Что означает…», напротив, «земля не держит / Пинает изгоняет прочь / Толкает тебя вон» (с. 352).

Движение к внешним границам – центральный мотив стихотворения «Семь шагов за горизонт», где идея покидания ограничивавшего пространства воплощается в образе вольного кораблика, плывущего по послушному потоку за горизонт: «Вольный кораблик, послушный поток / Семь озорных шагов за горизонт <…>» (с. 308).

Мотив потока, плавания, ухода «далеко» и «прочь» также возникает в стихотворении «Простор открыт»: «Понесло / По воде / Уголек/Далеко-далеко» и «Широко шагает прочь безымянный» (с. 320).

В стихотворении «Невыносимая легкость бытия» модель движения к внешним границам представлена наиболее ярко. Так, в тексте стихотворения изображено центробежное движение по земле, которое в финале парадоксально оборачивается движением от земли.

Движение субъекта в горизонтальном измерении обозначается конструкциями с предлогом «по» и наречием «мимо», ср.:

По пустым полям, по сухим морям
По родной грязи, по весенней живой воде
По земной глуши, по небесной лжи
<…>
Мимо злых ветров, золотых дождей
Ядовитых зорь и отравленных ручьев
Мимо пышных фраз, мимо лишних нас

(с. 452)

Однако в конце текста происходит резкая смена направления и горизонтальное измерение меняется на вертикальное, соответственно трансформируется и дейктическая привязка лирического наблюдателя – теперь он соотнесен не с земным, а с «иномерным» космическим пространством: