Егорка-пастух

— Стой! — закричал старшина: — нешто вас призвали о подводах рассуждать?

— Ну, что ж ты нас держишь? — заговорили судьи, — дело порешили!

— Как порешили?

— Егорку простить… али неделю посидит, да и ладно…

— Вот что, судьи! — сказал старшина, — совсем пустить не годится… Я вам говорю, — какое-нибудь да наказание ему подобает… надо еще у Краюхина спросить, не будет ли он искать, если мы Егорку своим судом решим.

— Ну, зови Краюхина! — сказали судьи.

Вошел Краюхин.

— Слухай, Петрей. — объявил старшина, — судьи поряшили Егорку выпустить… а я настоял, чтобы ему какое-нибудь наказание определить… Как ты хочешь? Отпороть его?..

— Нет, Захар Петрович, пороть не надо! уж лучше приприте его! а то он не даст свадьбу сыграть!

— Ты не будешь искать, если мы своим судом решим?

— Я боюсь, — сказал Краюхин, — как бы он после-то не выворотил…

— Судьи говорят, — продолжал старшина, — что ежели его к судебному отправить, хорошо, как его допекут!.. А если отпустят, тогда и держись…

— Это точно, Захар Петрович… он обозлится хуже. Мне бы только дал он в покое свадьбу сыграть… до праздника осталась одна неделя…

— Ну, на неделю его и посадить в чижовку! — заговорили судьи…

— Что ж, так, так так! — подхватил Краюхин, — сажай его, Петрович, и ладно…

— Что ж ты, разве поладил с нареченным-то? — спросил старшина.

— Нет, Захар Петрович, — объявил Краюхин, — в суде толку мало! мы сошлись с ним опять… Стало быть, не хочем этого делать… Он вон там на крыльце… Господь нас надоумил обоих! видно, что ни дальше в лес, то больше дров…

— Это доброе дело! — сказал старшина, — а то поди возжайся… Еще судьи как бы осудили, не то по-твоему, не то по-свату. А ноне как судьи осудили, то на них жалоба не принимается. Сторож! веди сюда Егорку. А ты, Петрей, — обратился старшина к Краюхину, — выдь отсюда!

Сторож ввел пастуха.

— Ну, вот что, братец ты мой, — сказал старшина, стоя пред подсудимым, — по закону тебя надыть бы отправить к судебному, это, силич, в острог… а там невесть что будя!.. а вот судьи сжалились над тобой… жалуют тебя посадить в чижовку на неделю… так я тебе объявляю ряшение…

— Я и то, Захар Петрович, восьмой день сижу, — сказал Егор, — за что сажать-то? мало что сказано… ведь я так…

— Нет, Егор: ты не супротивься, — сказал богатый мужик, — это мы тебя помиловали…

— Значит, ты осужден на неделю в чижовку! — подхватил старшина, — сторож! веди его!

— Ну-ко пойдем, брат, к праздничку, — сказал сторож, подхватывая Егора под руку.

— Нельзя ли, братцы, ослобонить, — взмолился пастух, — что ж? ведь ничего не будет! Мне отсидеть не важная штука!

— Коли решено, ты не ослухайся! — сказал старшина.

— Ну да, ничего! Веди! — встряхнув головою, произнес пастух и вышел.

Все судьи встали.

— Пятрович! — заговорили некоторые, — платву до другого воскресенья отложим… вишь, ночь на дворе. Пора расходиться… лошадям не месили…

— Что ж, пожалуй, — сказал старшина и обратился к писарю, — Евсигнеич! надо бы выпить.

— Вина вволю! — сказал писарь, — Краюхин привез полведра, да Еремин тоже за энто дело, помнишь? привез полштоф.

— Экие подлецы! — сказал старшина, — разве оно полштофом пахнет? А ты, Евсигнеич, мотри насчет бумаг, как бы какая не пропала.

— Кому они нужны? Народ бестолочь!

Судьи призвали в правление Краюхина и потребовали с него магарыч. Сторож принес полведерный бочонок. Все выпили, поздравив Краюхина с окончанием дела.

— Что, ребятушки! — заговорил последний, закусывая кренделем, — завязался я эвтим делом, а уж горе меня уело, — не роди мать на свете!

— Что ж? ведь по-твоему решено, — говорили судьи.

— Решено-то решено, да Егорка-то разбойник! — возразил Краюхин, — через неделю-то он вольный казак! Ты и гляди: он, пожалуй, на похмелье-то, после свадьбы, как снег на голову!.. Да и девка-то ухо!.. — Краюхин затряс головой.

Все выпили еще по стаканчику и начали расходиться…

IX ДВА СВАТА

В сумерках Краюхин с сватом Кузьмою, бывшим на суде в качестве свидетеля, возвращались в деревню Воробьевку. Кое-где в домах светились огоньки, на улице слышались голоса судей… На дороге хряскала грязь и скрипели телеги воробьевских мужиков, ехавших за Краюхиным и Кузьмою. Сваты еле тащились и, сидя в одной телеге, беседовали между собой:

— Вот что, сват! — говорил Кузьма, — девка, я тебе скажу, на все взяла!.. Что молотить, что рукодельем, — а умна-то: выродок выродился! я на нее не нарадуюсь…

— Затем-то, сват, мы и гонимся, потому сами видим…

— У нас с тобой, чтоб было хорошо, — продолжал Кузьма, — я уж у ней допросился… Ты на нее не смотри… Как пастуха засадили в чижовку-то, да как узнала она, что его отставили от должности, — вдруг присмирела. Да и я-то молвил: что ж я теперь, дочка, куда от тебя пойду? побираться али в работники? При старости я и пойду за тебя страдать? Нам свату отплатиться нечем!

— Ну что же она на это?

— Она это говорит: «Потому что я не знала этих делов… вы мне тогды не сказали, как наперва запивали… По мне дом жениха будь хоть золотой! Кабы я плохая девка была?.. а ты за слюнтяя пропил!» А опосле видит, некуда податься!..