Егорка-снегирёк

«Быстро я обернулся. Теперь можно перед ребятами хвастаться – мало того, что один ездил, управился со всем, так еще и ягоды набрал – на зависть каждому!»

Да только пока Егорка так рассуждал, мечтал, да в облаках летал, отвлекся он и не заметил, как дорожка внезапно в сторону вильнула. Такое с ними, дорожками, частенько случается – вроде, только что по прямой шла, а едва голову повернул – и раз! – свернула, куда ей вздумается.

За внезапно появившимся своротком ель росла – маленькая, тонкостволая, совсем юная, даже ветвей еще было – раз, два, и обчёлся. Вот в неё-то Егорка и влетел – хорошо еще, что скорость как следует набрать не успел. Со всей силы ударился лбом, лыжи в разные стороны отскочили, полушубок едва по шву не разошелся – вот было бы дело!

Открыл глаза Егорка – а над ним синее-пресинее небо, и на лбу будто бы шишка набухает. Поднялся, глядь, а клюква из пояска рассыпалась, и по снегу там и сям валяется.

Рассердился мальчик, естественно, на ёлочку – а на кого еще, не на себя же, любимого? Лоб тронул – и точно, шишка едва не с грецкий орех размером. Пуще прежнего осерчал Егорка, вскочил с земли, да как вцепится в ель, и ну качать туда-сюда, силясь ствол ей поломать. Треплет ее, шатает и приговаривает:

–У-у, хворостина бесполезная, что ты тут выросла, места лучше не нашла? Ну, я тебе задам! Уж я тебе покажу, как на пути моем вставать!

И тут, вдруг, из-за спины его звук какой-то послышался, снег захрустел, и кто-то спрашивает, строгим-престрогим голосом:

– Это кто тут невинное деревце ломает? Кто безобразничает? А ну, покажись-ка мне!

У Егорки от испуга спина мурашками покрылась, а ноги ватными стали, чуть снова навзничь не свалился. Обернулся он, и видит – старик перед ним стоит. Невысокий, кряжистый, румяный. Борода у него серая, нечесаная и длинная, шапка набекрень одета, и валенки высокие, до колена, да все в заплатах.

И смотрит он на Егорку из-под бровей кустистых, в упор глядит, будто что скрытое рассмотреть желает. Взгляд сердитый, глаз не отводит.

– Ты, – говорит, – зачем елочку погубить удумал? Она на своем месте растет, что ей природа-матушка отвела. А тут, надо-же, приехал, молодой, безусый, да на расправу скорый. Что же она тебе такого сделала?

– Вот! – сказал обиженно Егорка, на шишку показывая, – по лбу меня отходила, да еще клюкву из-за нее рассыпал, и лыжи потерял!

– Мало она тебе всыпала, – пуще прежнего строжится дед, – я бы еще добавил! В своих собственных промахах другого обвинять – это, брат, дело последнее, так только слабаки, да трусы поступают. Ты из их числа, выходит?

– Ничего не из их числа! – воскликнул Егорка. Рассердился он на деда, что тот его трусом счел, – я сегодня совсем один в лес поехал, клюквы набрать, разве это не смело? Нечего мне тут указывать, и в трусости корить, иди-ка ты, дедушка, своей дорогой, а я – своей пойду!