Егоша и маленькие, маленькие бабочки…

Вышли они на небольшой станции, по каким-то причинам оказавшейся среди солидных остановок скорого поезда. Они быстро сошли, и поезд тут же пошел дальше.

— Теперь топаем на двух колесах, — сказал Ив-Ив и выразительно постучал по одной ноге, а потом по второй. — Топать далеко.

И они потопали. Действительно далеко. Ив-Ив, он же знакомец, повел Егошу вокруг станции, потом через какие-то улочки, потом лесом, потом вдоль реки, потом по шоссе. Егоша уже совсем изнемог, а Ив-Ив, придавленный своим огромным рюкзаком, был по-прежнему бодр и энергичен.

Наконец добрались до огромного поля и остановились под холмом. Ив-Ив вынул мобильник и проверил связь. Связи не было. Тут он быстро скинул рюкзак и стал носиться по полю с криками:

— Свобода! Свобода! Свобода!

Так что опешивший Егоша даже немного подал назад, чтобы вдруг обезумевший Ив-Ив в своем порыве не сбил его с ног. Но Ив-Ив как-то мигом протрезвел, затормозил и стал вытряхивать из рюкзака содержимое — палатку, спальник, какую-то утварь, консервы, бутылки с водой и даже дрова для костра — леса поблизости не было. Он ловко поставил палатку, разжег костер и поставил на огонь котелок с водой. Егоша беспомощно топтался рядом и даже пытался ему помочь, но Ив-Ив только злился и отпускал ядовитые замечания — Егоша ничего этого не умел.

Ив-Ив вскипятил воду, заварил чай и достал из целлофанового пакета крошащиеся бутерброды, нарезал сало и колбасу, открыл банку тушенки и разложил все это на расстеленной газете. Егоша ни о чем не спрашивал, ему почему-то казалось, что вот-вот на пустынное поле, как в каком-нибудь фантастическом фильме, опустится космический корабль, из него выйдут ангел Леонид и ангел Миша, и они будут с ними разговаривать. Но вот уже потемнело вокруг, и костер стал догорать, а ничего подобного не происходило.

— Что мы здесь делаем? — спросил, наконец, Егоша.

— А ты не понял? Здесь нет связи. — Ив-Ив вытащил мобильник и выразительно им потряс. — Уже все схвачено, а здесь — нет. Свобода, брат, — он откинулся спиной на траву и стал глядеть на небо.

Тут вдали мелькнули огни, и скоро на поле въехала машина с зажженными фарами.

— Наконец-то дополз, — сказал Ив-Ив и поднялся.

К костру подошел человек, тоже в вязаной шапке до бровей и в очках. Лицо у него было худое и остроносое, да и сам он был узкоплечий и щуплый. Он присел у костра и стал греть над слабым уже огнем руки.

— Подписал у всех? — спросил Ив-Ив.

— Да.

— С тобой?

— Да.

— Останешься на ночлег?

— Нет. Это он? — и узколицый посмотрел на Егошу. За толстыми стеклами очков его глаза казались огромными, как у какой-то неведомой рыбы.

— Да.

— Я поехал?

— Трогай.

Узколицый бесшумно исчез в темноте, и скоро послышалось, как отъехала машина.

— Так вот, — сказал Ив-Ив и бросил в костер последнее полешко. — На рассвете выведу тебя на шоссе, дальше сам доберешься. А я еще здесь пошикую. Душой отдохну. Там внизу речушка, порыбачу. — Про речушку он сказал совсем уж мечтательно. — Я ведь уже весь вышел. А главное, ни одна собака знать не будет, где я.

Егоша посмотрел на него с сочувствием, но промолчал. Ив-Ив, как бы даже не глядя, пошарил рукой рядом с собой на месте, где только что сидел незнакомец, и взял там небольшой конверт.

— Здесь заявление и подписи от наших, чтобы там профсоюз, отпуска, выходные. Понял? Все как полагается. Носи всегда при себе — Миша на тебя в любой момент выйдет, а он выйдет, можешь не сомневаться.

— Почему я? — спросил Егоша.

— Ты — простодушный. Они ведь тоже простодушные. Но страшно хитрые.

— Я не хитрый.

— Я говорю, они — хитрые. На словах ничего говорить не надо, передашь конверт, и все.

Спать не хотелось, догорело последнее полено. Было холодно, зябко, сыро. А Ив-Ив все сидел, распахнув куртку, запрокинув голову и глядя в небо. На лице его было написано удовольствие. Егоша же так замерз, что уже начал стучать зубами, но Ив-Ив как будто этого не замечал. Наконец звезды потускнели, а край неба стал чуть заметно светлеть.

— Ладно, — сжалился Ив-Ив. — Пошли на шоссе, сумку не забудь.

Скоро он уже привел Егошу на пустынное, еще покрытое мглой шоссе и там оставил. Сказал:

— Топай себе, грейся. Кто-нибудь подберет.

И Егоша потопал. Подобрал его местный автобус, но до этого прошел почти час.

— Где рыба? — спросила жена.

— В речке, — сказал Егоша.

— А дичь?

— В лесу.

— Вот там бы и оставался! — сказала жена безжалостно. Но завтраком накормила.

С неделю после этого странного путешествия Егоша сморкался и кашлял. Конверт он теперь всегда носил при себе, но прошла неделя, а потом другая, а Миша-ангел не появлялся. От постоянного трения края конверта обтрепались, и как Егоша его ни берег, все равно по многу раз на день он засовывал руку в карман, чтобы проверить — там ли он, так что скоро этот конверт стал липким и даже каким-то грязным. Уже много спустя, может, и через месяц, Егоша ехал в метро и вдруг поймал на себе чей-то взгляд. Неподалеку от него стоял Миша-ангел, был он в каком-то сером невзрачном пальтеце с поднятым воротником и молодежной дешевой шапочке под названием «петушок».