Эй, босс! У тебя тут ребенок подрос (СИ)

Я накидываю на пищащую животину, лежащую под окном, штору и проклинаю себя, что заполонил все пространство игрушками. Алене интересно абсолютно все, и уснуть она не может. Будить Алису не хочу, это крайняя мера. Олю звать — тем более, минувшим вечером Алиса сказала, что это уже слишком.

Видимо, ее гложет чувство вины за все то время, что она проводила на работе, а не с дочерью, и теперь, когда можно дарить ей каждую минуту — она не собирается это упускать. Однако жизнь вносит небольшие коррективы. У Алисы с самого утра постельный режим, а я наслаждаюсь неожиданным отцовством на полную катушку.

Минувшим вечером Алисе стало нехорошо, и она грешила на два бокала белого сухого, но к вечеру стало ясно, что вино ни при чем. Бледность, тошнота, головокружение и сонливость. Моя первая мысль Алису рассмешила, потому что, во-первых, мы однозначно предохранялись, а во-вторых, прошло меньше суток. Я вспомнил курс школьной биологии и признал свою глупость, но слишком уж мысль о втором (хоть и невозможном) ребенке, отключала мозги и логику. Пришлось вызвать врача, который предположил легкое сотрясение и прописал постельный режим, что вызвало у меня нехороший смех.

Алисе требовалось пару дней покоя и глицин, а я получил Алену в свое полное распоряжение. Никаких возражений я не принимал. Тут, как с плаванием, нужно прыгать с места на глубину и выплывать, как сможешь, инстинкты подскажут.

— Мне нечем заняться, — ноет Алиса.

Ей запретили читать и смотреть телевизор, отругали за выпитое вино и за то, что сразу после удара по голове не обратилась к врачу.

— Созерцай природу.

— Что я там не видела?

Но вопрос решился сам собой. Алиса уснула и вот уже три часа не поднималась с постели.

За это время мы с Аленой успели дважды поругаться из-за ее нежелания есть творожок. Она запустила в меня ложкой, и больше холодное оружие я ей не доверял. Мы освоили (к сожалению) фломастер, и теперь я должен сам себе за порчу имущества, а вот теперь мы дошли до дневного сна.

Я в восторге от отцовства, но, если быть честным, ждал момента, когда малышка уснет. Очень-очень ждал. Да я просто хотел присесть и ответить на телефон — там скопилось много звонков.

— Алена, давай поговорим, как взрослые, — вздыхаю я, глядя в ясные-ясные, мои, глаза.

Алена в ответ бьет ногами, вертится, я предполагаю, хочет, чтобы ее опять обнимали, а не держали на вытянутых руках. И я подчиняюсь. И тут же чувствую неприятный запах.

— Принцесса, только не говори, что нам предстоит поменять штаны.

Алена выдыхает с таким облегчением, что я не могу не засмеяться. Но что самое страшное, кажется, она собирается уснуть.

— Эй, эй, подожди, сначала мыться.

О нет, если она уснет, придется ее будить, а потом все с начала?

Мчу в ванну без страха и сомнений, как бравый рыцарь в бой. Некогда рассуждать. Я никогда этого не делал, но моя шкура сейчас дороже. В панике ставлю Алену в ванну, она берется за бортик и смотрит на меня невинными глазами.

— Принцесса, я снимаю... Ты готова?

Мне даже кажется, что она кивает.

Рву боковины подгузников, как это делала Алиса и аккуратно стягиваю орудие пыток. Так. Теперь просто убрать это в мусор.

— Стой. Не шевелись, ладно?

Алена улыбается мне, сна ни в одном глазу.

Дальше все, как в тумане. Мыло — вода — терпимо. Вытереть, достать из ванны — сменить наряд — я справился. А потом Алена, не успев оказаться на руках, устраивает голову на моем плече и засыпает. Совершенно спокойным сном, и ничто ее уже не отвлекает.

— Так вот что тебе было нужно... Согласен, неприятная ситуация. Что ж, ты сразу не сказала?

— Ну что, обряд крещения прошел? — я оборачиваюсь и вижу в дверях нашей комнаты Алису.

Она заспанная, но такая отдохнувшая и посвежевшая, что я засматриваюсь. Самая красивая женщина из всех, что я видел, стоит в моем номере, а на руках я держу нашу дочь. И женщина стоит. И не уйдет. Я надеюсь.

Я влип, по-крупному влип, и это немного шокирует. Я не просто стал отцом, я обзавелся своей собственной красивой женщиной. Она в легком халатике, съехавшем с одного плеча, с длинными белыми волосами и гладкой кожей. Такая красивая. Почему раньше я этого не видел?

Неужели каштановый цвет волос и очки делали ее настолько другой?

Или я был слепым?

— Почему я тебя не видел раньше?

— Не хотел? — она жмет плечами. — Я, если честно, и не старалась, чтобы ты меня увидел...

— Почему?

— Боялась.

— Чего?

— Что тебе нужны другие женщины. Шикарные, умные, из богатых семей. А я кто?

— Ты моя Алиса.

Она меняется в лице и поджимает губы, будто сдерживает не то смех, не то слезы.

— Пошли уложим ее, ты, наверное, устал.

Алиса тянет меня к нашей кровати и убирает одеяло, а я неумело и слишком резко заваливаюсь на бок. Аленка каким-то чудом не просыпается, укладывает голову мне на руку и продолжает спать, подложив под щеку ладошку. Алиса ложится рядом и осторожно гладит малышку по голове. Та переворачивается на спину, потом на другой бок. Она прижимается всем телом к моей груди, уткнувшись носом в руку, и я даже не думаю о том, чтобы не улыбаться, как последний идиот.

— Это... что-то на волшебном.