Эй, Всевышний! Я в третий раз ребенок?! Том I (СИ)

Впрочем, в любом случае расправить крылья и полетать мне сейчас не светит: маневрировать в воздухе я не научился. Собьёт, никакая защита не поможет. Вот и как я скажу после этого, что с продвинутой магией можно повременить? Чем думал, когда размазывал свои усилия, не концентрируясь на чём-то одном? Теперь пожинаю проблемы с маной в реальном бою.

Подкрепления, к слову, вступили в бой, что видно по трясущейся земле…

М-мать!

Выжимаю из себя все соки, совершая рывок к начавшему раскрываться бутону. Мог бы и подумать, что бой магов — это тряска, а её можно и в таком коконе почувствовать!..

Плечо обжигает болью, но я успеваю встать на пути ассасина, вдарив по нему самым сильным заклинанием, какое мне только известно — направленным вакуумным взрывом, подкреплённым порцией каменной, сука, шрапнели. Летел мечник далеко, но не долго, сумев выправить полёт и, оттолкнувшись прямо от воздуха, ринуться обратно. Выглядел он не очень: хламида порвана, броня под ней словно цербером погрызена, но крови не видно. Крепкий, сука.

Вырываю погрузившийся по самую рукоять кинжал из плеча, сразу прижигая, а после и замораживая рану. Больно, но иначе можно лишиться сил от кровопотери, потерять в реакции — и, в итоге, откинуть копыта, что в мои планы…

А, чёртовы планы — ну вас нахер! Всегда всё через одно место! Такой день!..

— Золан⁈

— Читай заклинание! Быстрее!

— Нет! Они…

Какое «нет»⁈ Да чем дольше я стою, тебя прикрывая, тем всё хуже становится! Я, конечно, парировал очередной удар, отогнав ассасина грозящим в случае касания превратится в лёд потоком воды, но правая рука у меня теперь ничуть не полезнее мешка картошки. Болтается так же, да вниз тянет — даже предположить боюсь, что там с ней стало.

Тут бы и от болевого шока отойти в мир иной, да только адреналин такие вредные ощущения заметно притупляет. Но я от этого ну вот ни разу не добрее! Где помощь, спрашивается? А нету! Остаётся лишь крутиться, рискуя жизнью ради человека, с которым только сегодня познакомился. Дурак? Ну, тут ничего не попишешь — такой уж я сам по себе. Да и меня они своим предложением оскорбили так, что иначе как кровью это не смыть. Вот и оправдание придумал, молодчинка…

Мама, папа, дед — простите, но выбора у меня никакого. Я должен знать, что из себя представляет мой враг. Иначе меня ждёт смерть…

На мгновение опускаю веки, и по глазам бьет резкая боль, отчётливо ощущаемая даже на общем фоне моего побитого тела. Маска, севшая на глаза, потянула на себя ману, но взамен зрение стало ещё чётче — и я увидел.

Увидел жизнь рядового наёмного убийцы, что в раннем детстве потерял родителей на человеко-демонической войне. Увидел, как он был вынужден сначала побираться ради выживания, а после, пойманный воротилами преступного бизнеса, и красть. Всё плавно подошло к грабежам, и вот мальчишка двенадцати лет отроду впервые убил, опустив самодельную дубинку за затылок мужчины, решившего отстоять свои деньги.

За первым трупом пошёл второй, третий и четвёртый; узнав о пране, Вогар набился в ученики к матёрому, что-то умеющему ворюге, и быстро перегнал учителя, убив того в бою один на один и переподчинив себе какую-то мелкую банду. Способов добраться до знаний стало больше, и уже к шестнадцати возмужавший юноша стал хорошим мечником, которого заметил и прибрал к рукам орден ассасинов, идущих по пути крови: так называемые Пятые Врата.

Там Вогар быстро стал своим, и к моменту, когда орден канул в лету, а ему самому исполнилось тридцать лет, заделался мастером меча. Первый ранг на пути становления пользователя праны, но для сироты и преступника — огромное достижение. Потеряв цель из-за гибели ордена, Вогар нашёл себя в убийстве демонов, в какой-то момент вступив в ряды чистильщиков людской церкви.

Туда брали буквально любую мразь, если та искренне желала демонам смерти и обладала достаточной силой.

И сейчас, спустя ещё двадцать лет, Вогару перепал заказ на упущенную когда-то давно девочку-демона, семья которой была лояльна людям, но предана и уничтожена.

Только Залия выжила тогда, будучи младенцем — её спасла неравнодушная женщина людской расы, позже передавшая её на попечение семье Лоссов. Те в один день потеряли своего ребёнка, а встреченную через считанные часы ослабшую от запущенной раны беженку с младенцем на руках посчитали за волю небес, приняв малышку в семью и окружив её искренней родительской любовью.

Беженку они выходили и помогли ей устроиться в Рокстоуне.

Когда видение дошло до момента пыток и убийства семьи той самой беженки, от которой Вогар узнал всё мною пересказанное, я почувствовал, как по щеке скатилась капля, казалось, раскалённой магмы. Я заплакал, ибо не знал слов, которыми можно было описать охватившую моё сознание ненависть.

Всё, на что меня хватило — это произнести одну-единственную фразу, послужившую мне отдушиной и, своего рода, спусковым крючком.

— Приговор вынесен. Вогар приговаривается к смерти. — Сейчас я не колебался, как тогда, с Бенефитом. Пытки? Суд? Нет, только смерть. И обязательно — от моей руки. — По моей воле рождённый…