Эйфель (СИ)

Наконец они вышли к просторному холлу (зачем только понадобился такой длинный обходной путь?!), и Гюстав услышал знакомый голос — низкий и хриплый, больше подходящий крестьянину, чем богатому буржуа. Голос барышника. И хотя человек стоял спиной к Эйфелю, тот сразу же узнал высокую, кряжистую фигуру, какой мог бы похвастаться скорее грузчик с оптового рынка или ярмарочный силач, нежели толстосум из Бордо. Луи Бурже трижды приезжал взглянуть на строительство моста, для которого он поставлял лес. Об этом дельце, о его состоянии, о его методах работы ходило множество слухов. Но как бы о нем ни судачили, он явно был баловнем судьбы, судя по ошеломляющей роскоши этого жилища.

Луи Бурже стоял в центре вестибюля, между двустворчатой входной дверью и великолепной лестницей, ведущей наверх. Он бурно жестикулировал и громко кричал:

— Ты опять за свое! Молодые женщины не должны ходить в брюках!

— Но папочка, чем они тебе мешают?

— Ты прекрасно знаешь, что это неприлично!

В ответ прозвенел хрустальный смешок.

— Ну что ж, придется вам навещать меня в тюрьме…

И тут Гюстав увидел стройную фигурку, показавшуюся из-за великана; девушка взбежала вверх по лестнице легко, как фея. Казалось, она едва касается ногами ступенек. Внезапно она остановилась, схватившись за перила, устремила вниз, на отца, пристальный взгляд своих зеленых кошачьих глаз. И улыбнулась ему дерзкой, торжествующей улыбкой.

— Адриенна, я тебя прошу, будь благоразумна…

— Но я благоразумна, папочка! — ответила она, снова засмеявшись, и исчезла из виду.

Бурже пожал плечами, ругнулся, потом взглянул на свои карманные часы. И только тут заметил незнакомца.

— А вам что здесь нужно?

Но тот не ответил; его взгляд был все еще устремлен на лестницу, по которой упорхнула фея… увы, слишком быстро.

— Жорж, это еще кто такой?

Дворецкому пришлось легонько толкнуть Гюстава в бок, чтобы привести его в чувство. Массивная голова Бурже нависала прямо над ним, и он ощутил тяжелое дыхание этого раскормленного богача.

— Я пришел по поводу мостков…

Бурже переспросил:

— Каких мостков?

— Тех, что на Гаронне, где строят мост.

Теперь в глазах Бурже промелькнуло понимание.

— Ах, мост… А вы кто такой?

— Эйфель.

Услышав это имя, Луи Бурже мгновенно преобразился: казалось, он стал выше и стройнее. Расплывшись в улыбке, он горячо пожал руку Гюстава.

— А, герой дня?! О вас сегодня только и разговоров, с самого утра.

Но Гюстав явился вовсе не за лаврами героя.

— Именно так, господин Бурже. Но нам не хватает досок. И я пришел как раз за этим. Нам нужно много досок, гораздо больше, чем нынче…

Его разъяснения показались Бурже не стоящими внимания, в ответ он пожал плечами:

— Ну, это пустяки, я договорюсь с Пауэлсом, — сказал он, состроив озабоченную мину делового человека.

— Нет. Мне нужны доски прямо сейчас…

Фигура хозяина снова обмякла; казалось, вялая физическая оболочка вступила в противоречие с острым умом своего обладателя. Однако через миг Бурже улыбнулся и зорко оглядел Гюстава, в точности, как мажордом при его появлении. Инженер почувствовал себя учеником, сдающим экзамен.

— Вот как? — сказал Бурже. — Ну, ладно, тогда оставайтесь, будете обедать с нами! По крайней мере, мы сможем поговорить спокойно. Согласны? Жорж, велите поставить еще один прибор.

Ну до чего же настырны эти богачи! Терпеть не могут, когда им противоречат: задают вопросы и сами же на них отвечают. Вот потому-то с ними бесполезно торговаться: они всегда и во всем правы a priori.

Гюстав уже собрался было повторить, что он явился за досками, как вдруг двери столовой распахнулись настежь. Гости уже сидели за столом, и возглас: «Ну, наконец-то, папочка!» прозвучал в ушах Гюстава райской музыкой.

— Так что, вы идёте? — нетерпеливо спросил Бурже.

Эйфель нерешительно последовал за хозяином.

— Друзья мои, у нас сегодня неожиданный гость!

И Эйфель тотчас нашел среди гостей зеленые кошачьи глаза.

ГЛАВА 5

Париж, 1886

Вот она, башня — на широком письменном столе красного дерева, затерянная между папками, документами на подпись, стаканами с карандашами, чашками с засохшей кофейной гущей. Оба служащих стоят навытяжку, поодаль, оробевшие. А их хозяин прохаживается вокруг стола, пристально разглядывая макет. Его зоркие глаза выявляют малейшие детали, острый ум позволяет преобразить модель в подлинно гигантское сооружение. Но сейчас он похож скорее на хищника, который вот-вот настигнет добычу. И опрокинет ее одним ударом лапы.

Наконец Эйфель останавливается и окидывает взглядом обоих инженеров.

Его приговор беспощаден:

— Заурядно…

Нугье вздрагивает, а Кёхлин начинает жалобно объяснять, что у башни четыре опоры, и это позволило бы…

— Мне плевать, сколько их там у вас, четыре, шесть или двенадцать. Раз я говорю, что это заурядно, значит, так и есть!

Оба инженера сникают, потрясенные, раздавленные. Не далее как вчера Компаньон срочно вызвал их к себе и потребовал, чтобы они снова представили проект этой башни, который Эйфель уже отверг в прошлом году. Более того, он приказал им изготовить макет, дав на это всего несколько часов.