Эйфория

– Я видел тебя на берегу с ней, – сказал он. – Я знал, что это произойдет. Я не идиот. Ты знал, что я уйду, а я знал, что ты не будешь меня останавливать. Но тебе не удастся заполучить Нелл, как любую другую девчонку. Она говорит, что она южный тип, но она не укладывается в нашу схему. Она вообще совершенно иной человек. Поверь мне хоть в этом.

Он плеснул мне коньяку. Мы почти прикончили бутылку.

– И какой же?

– Да будь я проклят, если позволю тебе узнать.

На этот раз я встал. И он тоже.

– Я должен был забрать эту флейту, – сказал он. – Неужели ты не понимаешь? Необходим баланс. Мужчина должен быть главным – иначе не бывает. Что мне оставалось – писать книжечки, подражая ей идиотским эхом? Мне нужно было нечто грандиозное. И вот оно. А книжки об этом напишутся сами.

– Кровавыми чернилами, Фен.

Проходя через холл, я задержался у лестницы, ведущей на третий этаж. Поколебавшись, вернулся к себе. Как можно тише открыл дверь – на случай, если ей слышно происходящее у меня, как мне слышно, что делается в ее номере. Я не хотел разбудить ее и не хотел, чтобы она знала, что я выпивал с Феном. Я лежал одетый на кровати и смотрел на белый оштукатуренный потолок. Тишина. Я надеялся, что ей удалось уснуть. Кровать показалась удобнее, чем в прошлые ночи; Фен был прав: несмотря на легкое головокружение, коньяк помог провалиться в сон.

Я проснулся от стука. Громче, еще громче. Потом отворилась ее дверь. Я слышал шаги, глухие голоса, сначала на пороге, потом по всей комнате. Голоса звучали все громче, шаги все быстрее, туда-сюда прямо над моей головой. Что-то с грохотом упало на пол. Мозг не успел среагировать, но мое тело уже летело вверх по ступеням и билось в ее дверь.

– А вот и твой дружок, – расслышал я голос Фена.

– Откройте немедленно!

– Эй, полегче там, – окликнул какой-то парень с другого конца коридора.

Дверь распахнулась.

Нелл в ночной рубашке на краешке кровати.

– Как ты?

– Все в порядке, – проговорила она. – Пожалуйста, не дай замять это дело.

– Нелли хочет пойти в полицию. Засадить меня в кутузку. А из тебя сделать своего следующего мальчика на побегушках. Но ни хрена у вас не выйдет. – Он прикурил сигарету. – Туземцы прикончили туземца. Никто из-за этого не посадит меня за решетку. И флейта – это вам не фриз чертова Парфенона, да и там всем, кроме кучки сентиментальных греков, было плевать, каким образом Элгин заполучил свои мраморы.

– Я просто хочу, чтобы власти были в курсе, что возможны конфликты между мумбаньо и там, вот и все. – Голос слабый, совсем незнакомый.

– Нелл.

Она отчаянно замотала головой:

– Пожалуйста, иди спать, Бэнксон. Забери с собой Фена и уходи.

Фен, не возражая, вышел вслед за мной.

Уже на нашем этаже я спросил:

– Что произошло?

– Да ничего особенного. Семейная перепалка.

Я сгреб его за грудки и прижал к стене. Тело его было странно спокойным и расслабленным, как будто он привык к такому обращению.

– Что там был за шум? Я слышал грохот.

– Ее сумка. Она валялась на постели, и я сбросил ее на пол. Господи! – Он спокойно подождал, пока я его выпущу, и вернулся к себе.

Я долго стоял посреди своей комнаты, глядя в потолок, но так ничего больше и не услышал.

Наутро около моей двери появился отельный мешок для грязного белья, наполовину полный. Я положил его на кровать и вынимал вещи одну за другой: пара кожаных туфель, черепаховый гребень, серебряный браслет, ее мятое голубое платье. А на дне – записка для меня.

Ты сделал уже так много, что мне совестно просить еще об одной услуге. Не мог бы ты передать эти вещи Текету, когда вернешься, и попросить его захватить их на озеро Там в следующий раз? Браслет для Бани, гребешок для Ванджи, платье для Сали, а туфли для Малун. Попроси его передать Малун, что она глубоко в моем животе. Сестра Текета знает, как это сказать.

Прошу тебя, отпусти меня. Не говори больше ничего, не то станет еще хуже. Я попытаюсь исправить, что смогу.

Лайнер нависал над причалом. Я помог с багажом, разыскал носильщика.

– Завязал ей шнурки в последний раз, – пошутил Фен. Флейта была аккуратно упакована и плотно увязана, и он осторожно поставил ее на землю, пожимая мне руку.

Я обернулся к ней. Маленькое личико горько застыло. Мы обнялись. Я прижал ее тесно и держал долго-долго.

– Я не хочу отпускать тебя, – прошептал на ухо.

Но отпустил. Я отпустил ее. И они поднялись на борт.

27