Эйгологический роман

«Я с ума сошла, что ли? Девять монет? Слыхало ли дело? Да он до конца дней своих может больше не работать! Моё любопытство – моя беда!» Но, сердце ей подсказывало, что затеяла она не просто сделку, что не так уж она беспечна, как могли бы подумать другие, узнав о её капризе. Нет! За её поступком что-то кроется. Жгучее желание узнать разгадку фокуса не могло быть вызвано только праздным любопытством. Да и не это главное. Она всерьёз хотела научиться показывать этот трюк, показывать так виртуозно, чтобы никто, никогда, ни с какого расстояния и при самом ярком освещении не смог понять, что именно произошло – откуда взялся платок, как менял цвета, превращался в кинжал, распускался букетом хризантем и сгорал ярким пламенем в ладонях!

Открыла шкатулку, достала девять монет, прошептала Заклинание Снятия Принадлежности и положила их в поясной кошелёк. Теперь можно идти.

Вечерний свет, непрерывно меняя окраску, затухал за окном. «Мммммм… Пятёрка Мечей – какой-то конфликт в сознании, как минимум. Значит, приходил по делу. Тогда куда делся? Как удалось позвонить в дверь и мгновенно испариться?» Кира понимала толк в конфликтах. Своё детство и юность она провела в непрерывных конфликтах, то с самой собой, то с окружающими, сюда же можно было отнести не только людей, но и жизненные обстоятельства.

«Наша Шнейка – дуралейка, на носу у ней копейка, раз копейка, два копейка, задавака наша Шнейка». Страшно подумать, она помнила эту считалку, сочинённую про неё в пятом классе так, словно и не выходила со школьного двора, видела радостно-злобные лица детей и кружение хоровода, не выпускающего её за границу круга. Где они теперь? Её бывшая школьная подруга, подающая надежды математик, круглая отличница и гордость школы по словам знакомых спилась, какое-то время жила проституцией и недавно умерла. Многие умерли, не дотянув до сорока. Что сломало и искорёжило судьбы бывших одноклассников, отличников и отличниц, ей было не интересно. Пионерский лагерь тоже был «школой выживания». Где бы она ни появлялась, вскоре её начинали травить, пинать и тихо, методично уничтожать. И тогда она решила стать лидером. Просто решила и всё! «Oderint dum metuant» (Пусть ненавидят, лишь бы боялись). Откуда она взяла это выражение, ставшее её девизом на период взросления?

Кира была уверена, что девиз ей «дали», как и положено поступать с девизами. Кто дал? Предки конечно.

Самой главной книгой в её обширной домашней библиотеке была работа Андреаса Идта и Георгия Раушенбаха «Переселение немецких колонистов в Россию в 1766 г.» В ней было имя одного из её предков – Иоганна Гейнриха Шнейдера. Хотя, столь близкий по времени период правления Екатерины Второй был ей не столь близок по душе. С детства для неё самыми родными людьми были далекие предки, приходившие изредка к ней в снах. Многие из них жили в девятом, одиннадцатом-двенадцатом веках и были не особенно счастливы и богаты. В её роду были солдаты и монахи, крестьяне и ремесленники. Вот купцов совсем не было, и это очень сказывалось на её генетически врождённой непрактичности. Была одна монашка – пра-пра-пра-пра-пра-….прабабушка, с которой Кира почти подружилась. Та довольно часто приходила во сне. Она была бледная, с прозрачной кожей, не видевшей солнца, и тонкими чертами лица. Самым примечательным в её внешности были глаза, в них хотелось вглядываться, они хранили какие-то глубокие тайны. Кира во сне бродила с монашкой то по серым средневековым городам, то по лесам, иногда осенью, иногда ранней весной, когда щебет птиц не только слышен, но и виден в прозрачной молодой листве. Они никогда ни о чём не говорили, просто ходили рядом, изредка держась за руки. И всё было бы хорошо, если бы однажды Кира не услышала от мамы: «В нашей семье в каждом поколении были монашки, как непреложное правило, обязательно в каждом поколении. Когда я была совсем маленькая, то не понимала, почему все смеются над моими словами. На вопрос: «Кто твоя бабушка?» я искренне отвечала: «Моя бабушка – старая дева» так продолжалось до тех пор, пока кто-то мне не сказал: «Если твоя бабушка – старая дева, откуда же ты взялась, такая умная?» Саломея – родная сестра бабушки, твоей прабабушки – Ядвиги, была католической монахиней в миру, но мне в детстве и в голову не приходило делать между ними различия, они одинаково заботились обо мне и одинаково были мне дороги».

Когда в следующий раз монашка пришла в сон Киры, она осмелилась прямо спросить её: «Ты тоже старая дева?» Монашка молчала, слёзы медленно струились по щекам, потом очертания фигуры и черты лица стали терять чёткость, становились всё бледнее и прозрачнее, пока совсем не исчезли. Кира проснулась в холодном поту, лет ей было девять-десять, наверное, сейчас она не помнит точно. Но вот что она помнила совершенно отчётливо – это страшное, горькое чувство: она обидела эту женщину, она сделала ей больно. Она извинится, обязательно попросит прощения и больше никогда-никогда не будет ни о чём её спрашивать. Но монашка больше не приходила.