Эйнштейн

В октябре в Берлинский университет по путевке Наркомпроса приехал Лев Ландау, подошел к Эйнштейну, тот позвал в гости. Ландау рассказал о встрече лишь в 1961 году студентам МФТИ; как отмечено в стенограмме, он говорил: «Эйнштейн не мог понять основных принципов квантовой механики. Этот факт поистине удивителен. Я пытался объяснить ему принцип неопределенности, но безуспешно». Вскоре Ландау дал интервью журналисту Ярославу Голованову - в основном о Боре, но упоминался и Эйнштейн: «Я считаю Эйнштейна величайшим физиком всех времен. И тем не менее сегодня трудно говорить о школе Эйнштейна, а школа Бора - это почти все ныне здравствующие крупные теоретики. Почему так - Бор сказал однажды: „Эйнштейн был не только гений, он был еще и прекрасный, очень добрый человек. Но он привык все делать сам, и делать прекрасно“. Привык все делать сам. Может быть, в этом суть их различий. Я вспоминаю Эйнштейна. Он был так же прост, доступен и добр, как Бор. Но говорить с ним было трудно. Он не любил вообще говорить. Он был человеком в себе. Для генерации мысли ему, очевидно, вовсе не требовалось общение».

Нет, общение всетаки требовалось: без ассистентов Эйнштейн не обходился. Громмер был родом из Белоруссии, и теперь его позвали в Минск; Эйнштейн (несмотря на то, что, по некоторым источникам, между ними произошла ссора) написал роскошное рекомендательное письмо, и 1 ноября 1928 года Громмера зачислили на должность профессора в БГУ, а с 1931 года - в Физикотехнический институт Академии наук БССР. Его сменил австрийский математик Вальтер Майер (1887-1948), человек кроткий до самоуничижения, но очень толковый; он был одним из любимейших ассистентов Эйнштейна, тот неоднократно умолял Прусскую академию взять Майера на жалованье, но там отказались, и Майер сделался как бы членом семьи Эйнштейна. Пока что они продолжали работу над единой теорией поля в соответствии с все тем же принципом абсолютного параллелизма. 4 ноября в «НьюЙорк таймс» появилась статья «Эйнштейн на пороге великого открытия». Десятки журналистов осадили квартиру, ожидая какогонибудь нового «чуда». «Квантисты» делали чудеса каждый день, но за ними так не бегали. Почему? Вопервых, их было много, а Эйнштейн один. Вовторых, вокруг него уже сложился ореол загадочности. Втретьих, они занимались вещами малюсенькими, а он - огромными. Понятно, что предпочтут читатели газет.

В начале 1929 года Лига прав человека попросила Эйнштейна высказаться по поводу Ленина (в годовщину смерти). «Я уважаю в Ленине человека, который с полным самопожертвованием отдал все силы осуществлению социальной справедливости. Я не считаю его метод целесообразным. Но одно бесспорно: подобные ему люди являются хранителями и обновителями совести человечества». (Из письма К. Лейстнеру 8 сентября 1932 года: «Вне России Ленин и Энгельс, конечно, не оцениваются как научные мыслители, и никто, пожалуй, не заинтересован опровергать их как таковых. Возможно, то же было и в России, за исключением того, что никто не осмелился сказать об этом».)

Мюнц тоже уехал - в Ленинградский университет, но у Эйнштейна еще остались Ланцош и Майер. В феврале он опубликовал статью «Единая теория поля» и дал интервью «Дейли кроникл»: «Теперь, и только теперь мы знаем, что сила, которая движет электроны по орбитам вокруг атомных ядер, - это та же сила, что движет нашу Землю вокруг Солнца, та самая сила, что приносит нам лучи света и тепла, дарящие жизнь». 12 февраля британский журнал «Нэйчур» сообщал: «Уже давно ходили слухи, что профессор Эйнштейн вотвот опубликует результаты долгого исследования возможности обобщения теории относительности так, чтобы включить в нее явления электромагнетизма. Теперь он заявил, что подал в Прусскую академию наук краткую работу, в которой законы гравитации и электромагнетизма сведены воедино».

Публика была в ажитации, даже поэт Морис Метерлинк высказался: «Эйнштейн снова дарит нам математические формулы, которые применимы и к гравитации, и к электричеству, как если бы эти две силы, регулирующие вселенную, были едины». Правда, в статье Эйнштейна была оговорка: «Я также мог показать, что уравнения поля в первом приближении приводят к уравнениям, которые соответствуют теории Ньютона - Пуассона и теории Максвелла. Тем не менее я все еще далек от того, чтобы утверждать, что полученные уравнения имеют физический смысл. Причина в том, что я не мог вывести уравнения движения для частиц». Так что на физиков статья особого впечатления не произвела, за исключением болгарина Зайкова, написавшего, что Эйнштейн «построил мир, в котором содержится вся физическая реальность». Больше всех ругался молодой гений Вольфганг Паули (1900-1958). Он был известен как перфекционист и беспощадно критиковал коллег, примерно так: «Это не только неправильно, но даже недотягивает до ошибочного». В апреле он приезжал повидать Эйнштейна и нашел его отношение к современной физике «реакционным».