Эйнштейн

Опекун Эдуарда еще в 1950 году отправил его в деревню к пастору Фреймюллеру, который попытался вернуть больного к нормальной жизни, - нашел ему круг общения и даже несложную работу. Но по какойто причине опекун через год забрал его у пастора и поселил в Цюрихе у своей знакомой. Картер и Хайфилд: «Вдова относилась к нему тепло и с пониманием, но на попытках пастора вернуть его к нормальной жизни был поставлен крест». Однако в начале 1952 года вновь появился человек, которому Эдуард был понастоящему интересен, - Карл Зелиг (1894-1962), которого мы много раз цитировали. Сперва его интерес был корыстным - он задумал писать биографию Эйнштейна (они были шапочно знакомы уже давно) и в его сыне надеялся обрести источник информации, но быстро привязался к несчастному. Картер и Хайфилд: «В эти годы Эйнштейн едва ли поддерживал бы контакты с сыном, если бы не Карл Зелиг… Зелиг регулярно информировал Эйнштейна о том, как чувствует себя Эдуард, но обязательным цензором этих писем была Элен Дюкас. В 1952 году она призналась, что испытывала сильнейший соблазн скрыть от своего патрона одну особенно неприятную сводку о состоянии его сына и передала ее только после того, как посоветовалась с Марго».

Относительно контактов Эйнштейна с Эдуардом: в архиве Еврейского университета, которому была завещана переписка, есть письмо отца сыну от 4 августа 1948 года (соболезнования по поводу смерти Милевы), потом от 30 июля 1950 года (поздравление с днем рождения) и от 22 декабря того же года (рождественское поздравление). И - все. Значит ли это, что, кроме трех открыточек, отец Эдуарда со дня смерти матери и до своей смерти ему ничего не писал? Возможно, но необязательно. Письма попадают в архивы двумя путями: либо от адресата, либо это сохранившиеся у отправителя копии или черновики. Черновики Эйнштейн делал, когда писал поанглийски; сыну он писал бы сразу набело. А сын, относившийся к отцу не слишком хорошо, мог и уничтожать его письма. Известно (до этого мы еще дойдем), что Эйнштейн прекратил попытки общения с сыном в 1954 году. Но как они общались с 1948го по 1954й, мы сказать точно не можем - для решения задачи недостаточно данных.

Зелиг завязал с Эйнштейном бурную переписку, настойчиво спрашивал о личном, и коечто ему удалось вытянуть - о детстве, юности, о Милеве. О последней - все в черных тонах: бывший муж рассказал, что она была склонна к депрессиям изза своей хромоты, была ревнива, «неврастенична» и не обладала математическим талантом. Зелиг спросил, от кого сам Эйнштейн унаследовал таланты к математике и музыке, - напрашивался ответ (согласующийся с принципами генетики), что первое от отца, второе от матери, но тот отвечал: «У меня нет никакого таланта, а только страстное любопытство. Следовательно, отпадает и вопрос о наследственности». Зелиг предложил взять опекунство над Эдуардом - Эйнштейн отвечал, что не может ни с того ни с сего отказать доктору Мейли. Неясно, действительно он так боялся обидеть Мейли, что пожертвовал интересами сына, или не доверял Зелигу. Так или иначе Зелиг не бросил Эдуарда и после того, как написал книгу; до своей смерти в 1962 году он оставался его покровителем и другом.

В рамках «борьбы с космополитизмом» АН СССР в апреле 1952 года опять обвинила суперматериалиста Эйнштейна в идеализме. «Философ» А. А. Максимов опубликовал в газете «Красный флот» статью «Против реакционного эйнштейнианства в физике»: «Теория относительности Эйнштейна пропагандирует антинаучные воззрения по коренным вопросам современной физики и науки вообще. Воззрения Эйнштейна повели физику не вперед, а вспять как в отношении теории познания, так и метода. Уже многие физики сознают, что теория относительности Эйнштейна - это тупик современной физики… Это физик, которому буржуазная пресса создала рекламу за его многочисленные нападки на материализм…» (Еще хлеще досталось Бору: «Философские воззрения Н. Бора - тот самый нежизнеспособный продукт, отброс, который подлежит, по определению Ленина, отправке в помещение для нечистот».)