Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Никогда еще никто из представительниц прекрасного пола не отвергал столь энергично все мои ухаживания – или, если такое и случалось, их не было сразу так много. Но разве они не правы, эти бдительные гражданки? Зачем открывать двери человеку, поглощающему сваренных вкрутую капиталистов с таким же аппетитом и удовольствием, как когда-то на Крите людоед Минотавр закусывал соблазнительными молодыми гречанками? Человеку столь вульгарному, что он осмеливается выступать против любой войны, делая исключение только для неизбежных сражений с собственной женой? Поэтому обратите внимание на ваших простых, умных и патриотически настроенных женщин и помните, что когда-то столицу могучего Рима спасло гоготание его сознательных гусей¹⁵.

The New York Times напечатала эту историю на первой странице, снабдив заголовком “Эйнштейн высмеивает борющихся против него женщин: он говорит о гогочущих гусях, спасших однажды Рим”¹⁶. Но двумя днями позже, когда они с Эльзой уже укладывали чемоданы, готовясь к отъезду, Эйнштейну позвонили из американского консульства в Берлине и пригласили приехать днем на собеседование. Этот звонок показался ему гораздо менее забавным.

Генеральный консул был в отпуске, так что вести интервью пришлось его бедняге помощнику. Разговор с ним Эльза немедленно пересказала репортерам¹⁷. Согласно The New York Times, напечатавшей на следующий день три статьи по этому поводу, встреча началась вполне спокойно, но затем ситуация изменилась.

“Каково ваше политическое кредо?” – был первый вопрос. Эйнштейн посмотрел на консула непонимающим взглядом, а затем рассмеялся. “Ну, я не знаю, – ответил он. – Я не могу ответить на этот вопрос”.

“Являетесь ли вы членом какой-нибудь организации?” Эйнштейн запустил руку в свою густую шевелюру и повернулся к Эльзе. “О да! – воскликнул он. – Я принадлежу к противникам войны”.

Беседа тянулась сорок пять минут; раздражение Эйнштейна росло. Его терпение лопнуло после вопроса о том, является ли он сторонником какой-либо коммунистической или анархистской партии. “Ваша страна пригласила меня, – сказал он. – Меня упрашивали это сделать. Но если я должен въезжать в вашу страну, когда меня в чем-то подозревают, я вообще отказываюсь это делать. Если вы не желаете дать мне визу, так, пожалуйста, и скажите”.

Затем он потянулся к пальто и шляпе. “Вы это делаете для собственного удовольствия, – спросил Эйнштейн, – или по указанию сверху?” Не дожидаясь ответа, он вышел с Эльзой на буксире.

Эльза сообщила репортерам, что Эйнштейн прекратил паковать чемоданы и уехал из Берлина в свой дом в Капутте. Если он не получит визу к полудню следующего дня, поездка в Америку не состоится. Но поздно ночью консулат выступил с заявлением; дело пересмотрено, и виза будет выдана немедленно.

The Times высказалась корректно: “Он не коммунист и отклонил приглашение читать лекции в России, поскольку не хотел, чтобы думали, будто он симпатизирует Москве”. Однако ни одна из газет не упомянула, что Эйнштейн все-таки согласился подписать требуемое консулатом официальное заявление, что он не является членом Коммунистической партии или любой другой организации, намеревающейся свергнуть правительство Соединенных Штатов¹⁸.

“Эйнштейн снова собирается в Америку”, – под таким заголовком вышла The Times на следующий день. “Вчера вечером на нас обрушился шквал телеграмм, – сказала Эльза репортерам, – и нам стало ясно, насколько американцы, принадлежащие к самым разным классам, взволнованы происходящим”. Госсекретарь Генри Стимсон заявил, что сожалеет о случившемся, но заметил также, что к Эйнштейну “отнеслись со всей возможной учтивостью и предупредительностью”. Когда они сели на поезд в Берлине, направляясь в Бремерхафен, откуда отправлялся пароход, Эйнштейн свел это происшествие к шутке, заметив, что в конце концов все сложилось хорошо¹⁹.

Пасадена, 1933