Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Итак, чтобы выполнить эти формальности, в мае 1935 года они на пароходе Queen Mary отправились на Бермуды, где намеривались провести несколько дней. Губернатор встретил их в Гамильтоне и посоветовал два самых лучших отеля на острове. Эйнштейн нашел их слишком консервативными и претенциозными. Гуляя по городу, он увидел скромный пансион, где они и остановились.

Эйнштейн отклонил официальные приглашения бермудских чиновников и вместо этого проводил время с встреченным в ресторане немецким поваром, который пригласил его поплавать на своей маленькой лодке. Их не было семь часов, и Эльза стала волноваться, не нацистские ли агенты похитили ее мужа. Но затем она обнаружила его в доме повара, где он был намерен насладиться настоящим немецким ужином³⁷.

Тем летом на продажу был выставлен дом, находившийся за квартал от того, который снимали они. Это скромное белое дощатое строение с небольшим двориком перед ним стояло на одной из милых, обсаженных деревьями улиц города. Дому по адресу Мерсер-стрит, 112 было предопределено стать знаменитой на весь мир достопримечательностью не из-за своего великолепия, а потому, что он очень подходил к образу жившего в нем человека. Как и человек, которого принял этот старый дом, он был непритязателен, мил и обаятелен. Он стоял прямо на центральной улице, был хорошо виден и лишь слегка прятался за верандой.

Тяжелая немецкая мебель Эльзы, которую, несмотря на все скитания, им все же удалось привезти с собой, была несколько громоздка для скромной гостиной. Хелен Дукас конфисковала под рабочую комнату небольшую библиотеку на первом этаже, где она разбирала корреспонденцию Эйнштейна и контролировала единственный имевшийся в доме телефон (номер Princeton 1606 в справочниках не указывался).

Эльза позаботилась об устройстве кабинета Эйнштейна на втором этаже. Часть задней стены дома они заменили венецианским окном, из которого открывался вид на протяженный, сильно заросший сад. Книжные полки с двух сторон окна доходили до потолка. В середине располагался большой деревянный стол, на котором громоздились бумаги, трубки и карандаши. Если сесть в удобное кресло у стола, виден сад на заднем дворе. Здесь Эйнштейн с блокнотом на коленях сидел часами и что-то писал неразборчивым почерком.

Как было издавна заведено, на стенах кабинета висели портреты Фарадея и Максвелла. Конечно, был еще портрет Ньютона, но через какое-то время он упал с крючка. Был еще портрет Махатмы Ганди. Теперь, когда Эйнштейн в равной степени был увлечен политикой и наукой, Ганди стал его новым героем. Единственной наградой, выставленной хозяином ради шутки, был взятый в рамку сертификат, который удостоверял, что Эйнштейн является членом Бернского научного общества.

Кроме женского “зоопарка” в состав семьи годами входили и другие домашние любимцы. Был попугай по имени Бибо, постоянно требующий внимания ветеринара, была кошка, которую звали Тигр, и белый терьер Чико, доставшийся им от семейства Бакки. С Чико иногда возникали неприятности. “Собака очень сообразительна, – объяснял Эйнштейн. – Ей не нравится, что я получаю так много писем. Поэтому она и пытается укусить почтальона”³⁸.

“Профессор машину не водит, – часто говорила Эльза. – Это для него слишком сложно”. Зато он любил ходить пешком, или, точнее, каждое утро медленно брести по Мерсер-стрит к себе в институт. Люди часто оборачивались ему вслед, но вскоре вид этого идущего человека, полностью погруженного в свои мысли, стал одной из широко известных достопримечательностей города.

Когда в середине дня Эйнштейн отправлялся обратно домой, к нему часто присоединялись три-четыре профессора или студента. Обычно Эйнштейн шел спокойно и невозмутимо, как будто о чем-то задумавшись, а они пританцовывали вокруг него, размахивали руками, пытаясь что-то объяснить. Когда все добирались до цели, его спутники разбредались, а Эйнштейн просто останавливался в задумчивости. Иногда он машинально шел обратно, в сторону института. Тогда Дукас, всегда наблюдавшая за ним из окна, выходила, брала его за руку и вела к столу, где его ожидал ланч, на который он предпочитал макароны. Затем, соснув, Эйнштейн диктовал ответы на письма, а затем отправлялся к себе в кабинет, чтобы еще час или два подумать о возможности нащупать подход к единой теории поля³⁹.