Эйнштейн гуляет по Луне

Даже если бы Эрикссон и его аспиранты не показали мне результаты тестов, на которые я убил три дня, я бы все равно имел представление о том, на каком уровне находятся мои базовые способности, поскольку я сделал достаточно много записей о ходе тестирования. Я смог запомнить девять чисел (выше среднего, но ничего необычного), едва был в состоянии запомнить стихотворение, и я понятия не имел, в какие годы жил Конфуций (хотя знал, зачем нужен карбюратор). Когда я вернулся из Таллахасси, во входящих меня ожидало письмо от Эда:

«Приветствую моего звездного ученика! Я знаю, что ты старался не налегать на тренировки, пока ребята из Флориды не проверят твои способности. Это здорово — для науки. Но чемпионат не за горами, так что тебе пора начинать готовиться. Вот напутствие от меня: пора уже настроиться на тяжелую работу — и научиться наслаждаться ею».

Глава 4 Самый забывчивый человек в мире

Повстречавшись с обладателями лучшей памяти в мире, я решил, что моим следующим шагом должна стать попытка найти обладателя худшей. Разве есть более подходящий способ начать понимать природу и значение человеческой памяти, чем исследовать ее отсутствие? Я снова загрузил Google и начал поиски рекордсмена забывчивости, антипода Бена Придмора. В Journal of Neuroscience я раскопал статью о восьмидесятичетырехлетнем лаборанте по имени E.P., чья память удерживала лишь его самые недавние мысли[43]. Это был один из наиболее тяжелых задокументированных случаев амнезии.

Пару недель спустя после возвращения из Таллахасси я позвонил Ларри Сквайру, неврологу и исследователю памяти, работавшему в университетах Калифорнии и Сан-Диего, а также в Медицинском центре ветеранов Сан-Диего.

Сквайр изучал E.P. более десяти лет. Он согласился, чтобы я сопровождал его во время очередного визита в одноэтажный дом в пригороде Сан-Диего, где E.P. проживал с женой. Мы отправились туда вместе с координатором исследований в лаборатории Сквайра Джен Франсино, которая часто навещала E.P., чтобы протестировать его восприятие. И хотя Франсино была у E.P. в гостях больше двух сотен раз, он всякий раз встречал ее как совершенную незнакомку.

В E.P. шесть футов[44] росту, его седые волосы разделены идеальным пробором, а уши необычно длинны. Он общителен, дружелюбен и обходителен. Много смеется. Поначалу он производит впечатление обычного доброго дедушки. Франсино, блондинка спортивного телосложения, сидит со мной и Сквайром напротив E.P. за обеденным столом и задает серию вопросов, которые призваны оценить общую эрудицию и интеллект E. Р. Франсино спрашивает, на каком континенте находится Бразилия, сколько недель в году, температуру кипения воды. Она хочет продемонстрировать то, что уже показали множественные тесты: E.P. осознает, как устроен мир. Его коэффициент интеллекта 103, и кратковременная память не повреждена. Он терпеливо отвечает на вопросы — на все верно — с таким же выражением недоумения на лице, какое было бы и у меня, если бы какой-то незнакомец пришел ко мне домой и настоятельно выспрашивал, знаю ли я температуру кипения воды.

— Что стоит сделать, если вы находите на улице конверт, запечатанный, с надписанным адресом и наклеенной маркой? — спрашивает Франсино.

— Само собой, положить в почтовый ящик. Еще? — E.P. усмехается и бросает на меня косой взгляд, словно бы говоря: «Они что, идиотом меня считают?» Но, чувствуя, что в данной ситуации лучше быть вежливым, он вновь оборачивается к Франсино со словами: — Интересные у вас вопросы. Очень интересные, — и он понятия не имеет, что слышал их уже много раз.

— Зачем мы готовим еду?

— Потому что она сырая? — на слове «сырая» тон его голоса меняется, и удивление уступает место сомнению.

Я спрашиваю E.P., знает ли он имя нашего президента.

— Боюсь, оно выскочило из головы. Странно.

— А имя Билл Клинтон звучит знакомо?

— Конечно! Я знаю Клинтона. Он мой старый приятель, ученый, отличный парень. Я с ним работал одно время. — Он замечает, как расширяются мои глаза в недоверии, и осекается: «Разве что есть еще какой-то Клинтон, которого вы имеете в виду…»

— Ну, знаете, нашего предыдущего президента тоже звали Билл Клинтон.

— Он был президентом! Ух ты! — E.P. хлопает себя по коленке и смеется, но он ничуточки не обескуражен.

— Какого президента вы помните?

Какое-то время E.P. размышляет.

— Так-так. Был такой Франклин Рузвельт…

— А о Джоне Кеннеди вы слышали?

— Кеннеди? Нет, боюсь, с ним я незнаком.

Франсино вмешивается в наш разговор с очередным вопросом.

— Зачем мы учим историю?

— Само собой, чтобы знать, что происходило в прошлом.

— А зачем нам знать, что происходило в прошлом?

— Потому что это интересно.