Эйнштейн гуляет по Луне

На чемпионате Соединенных Штатов 2006 г. участникам предстояло помериться силами в новой дисциплине, введенной впервые за всю историю интеллектуальных состязаний. Получившая громоздкое название «Три промаха — выйди прочь с чайной церемонии», она была выдумана специально для того, чтобы порадовать продюсеров HDNet, кабельного канала, собиравшегося вести первую трансляцию соревнований по национальному телевидению. Пять незнакомцев, игравших роль гостей на чайной церемонии, должны были выйти на сцену и рассказать конкурсантам десять фактов из личной жизни — адрес, телефон, хобби, день рождения, любимые блюда, имена домашних животных, модель и год выпуска машины и прочее. То, что требовалось от спортсменов в данном случае, в наибольшей степени приближалось к тому, чего мы ждем от нашей памяти в реальной жизни. Я понятия не имел, как готовиться к этому виду соревнований, и, если честно, задумался о нем только тогда, когда до чемпионата оставалось полтора месяца. В течение нескольких вечеров мы с Эдом переговаривались через океан по телефону, изобретая систему, которая помогла бы мне быстро и без затруднений поместить всю личную информацию каждого незнакомца в специально сконструированные дворцы памяти.

Я соорудил пять воображаемых зданий, по одному для каждого гостя «чайной церемонии». Они были построены в разном стиле, но имели похожую планировку: центральный атриум и прилегающие к нему комнаты. Первый дворец бью модернистским стеклянным кубом, похожим на Стеклянный дом Филиппа Джонсона; второй — особнячок с башенками в стиле королевы Анны, каких много в Сан-Франциско, весь в завитках и других вычурных украшениях; третий — в духе Фрэнка Гери: с волнистыми титановыми стенами и искривленными окнами. Создавая четвертый, я взял за образец «Монтичелло», усадьбу из красного кирпича, принадлежавшую Томасу Джефферсону, а пятый ничем особенным не отличался, кроме как стенами, выкрашенными в ярко-голубой цвет. Кухня в каждом доме должна была служить местом для хранения адреса, кладовка — номера телефона; спальня предназначалась для хобби, ванная — для дней рождения и т. д.

За три недели до конкурса позвонил Эд. Он изучил результаты, которые я ему отослал, и считает, что мне следует прекращать тренировки по всем дисциплинам, кроме «чайкой церемонии». Я собрал друзей и членов семьи и попросил их выдумать биографии, которые я мог бы попытаться разместить в своих новеньких, тщательно обустроенных дворцах. Мы с моей девушкой провели несколько совершенно неромантических ужинов: она рассказывала о своей жизни фермерши в Небраске или представлялась домохозяйкой из пригорода либо парижской швеей, а я вспоминал все эти истории за десертом.

Потом, за неделю до конкурса, как раз тогда, когда я собирался тренироваться усиленнее всего, Эд велел мне остановиться. Интеллектуальные спортсмены прекращают тренировки за неделю до соревнований, чтобы провести весеннюю уборку своих дворцов памяти. Они осматривают их, мысленно очищают от всех блуждающих там образов, потому что последнее, что вам нужно в разгаре соревнования, — это неожиданно вспомнить то, что сохранилось в памяти с предыдущей недели. «Некоторые, дойдя до очень высокого уровня, три дня перед чемпионатом ни с кем не разговаривают, — поведал мне Тони Бьюзен. — Они опасаются, что любая ассоциация, возникшая в их голове, может помешать ассоциациям, которые они будут создавать на соревнованиях».

Мы планировали, что во время чемпионата Соединенных Штатов Эд будет сидеть как можно ближе к «рингу». Но незадолго до состязаний он улетел в Австралию, где в Университете Сиднея ему предложили уникальную возможность заняться философией феноменологических аспектов в крикете. (Эд верит, что по сравнению с определителями пола цыплят или шахматными гроссмейстерами крикет лучше иллюстрирует его идею о том, что память влияет на наше непосредственное восприятие мира.) Сможет ли он позволить себе поездку на другой край земли, теперь уже более дорогую и более продолжительную, было не ясно.

«Есть ли у меня шанс как-нибудь сгладить твое возмущение моим возможным непоявлением?» — спросил он в письме за пару дней до чемпионата. Но я не столько возмущался, сколько паниковал. Хоть и твердил всем, что мое участие в соревновании не более чем блажь — «желание необычно провести утро в выходные», как я сказал одному приятелю, — большая часть шуточек относительно этого «чокнутого соревнования» была призвана скрыть мое твердое намерение победить.