Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты

Рабби был человек сострадательный и согласился на предложение.

Они въехали в город, и все шло согласно их плану. Водитель произнес прекрасную речь, а рабби, одетый как водитель фургона, сидел в дальнем конце синагоги и слушал.

Когда речь была завершена, люди стали задавать оратору вопросы. Большинство из них были повторениями тех, которые он слышал в течение многих лет, и помня, как отвечал на них рабби, он легко давал ответы. Но в какой-то момент был задан очень сложный вопрос, который выходил за рамки опыта водителя.

Несколько секунд он стоял молча у аналоя, а затем сказал: “Вы считаете, что это глубокий вопрос? Я думаю, он настолько прост, что на него сможет ответить даже мой водитель. И чтобы доказать вам, что я прав, я хочу попросить его выйти сюда”».

Как превратить точку на горизонте в свою точку зрения

Знаменитый американский физик Роберт Оппенгеймер (1904–1967) шутливо утверждал: оптимист думает, что мы живем в лучшем из возможных миров, а пессимист это знает.

Если ты не будешь искать – другие найдут.

Грех, который тяготеет над физиками, – то, что они не могут утратить своих знаний.

Как-то немецкого математика Давида Гильберта (1862–1943) спросили об одном из его бывших учеников. Об этом «шутнике» известно нелестное: в годы расцвета Третьего рейха, когда нацисты предприняли попытку очистить высшие учебные заведения страны от еврейских преподавателей, Д. Гильберт активно выгонял своих коллег-единоверцев из вузов, выслуживаясь перед властями.

– Ах, этот-то? – вспомнил Гильберт о бывшем коллеге. – Он стал поэтом. Для математики у него было слишком мало воображения.

На одной из своих лекций Давид Гильберт сказал:

– Каждый человек имеет некоторый определенный горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым, он превращается в точку. Тогда-то человек говорит: «Это моя точка зрения».

Физик Резерфорд как-то сказал, что «науки делятся на физику и коллекционирование марок».

Резерфорд демонстрировал слушателям распад радия. Экран то светился, то темнел.

– Теперь вы видите, – сказал Резерфорд, – что ничего не видно. А почему ничего не видно, вы сейчас увидите.

Однажды вечером Резерфорд зашел в лабораторию. Хотя время было позднее, в лаборатории склонился над приборами один из его многочисленных учеников.

– Что вы делаете так поздно? – спросил Резерфорд.

– Работаю, – последовал ответ.

– А что вы делаете днем?

– Работаю, разумеется, – отвечал ученик.

– И рано утром тоже работаете?

– Да, профессор, и утром работаю, – подтвердил ученик, рассчитывая на похвалу из уст знаменитого ученого. Резерфорд помрачнел и раздраженно спросил:

– Послушайте, а когда же вы думаете?

Эрнст Резерфорд пользовался следующим критерием при выборе своих сотрудников. Когда к нему приходили в первый раз, Резерфорд давал задание. Если после этого новый сотрудник спрашивал, что делать дальше, его увольняли.

Венгерский физик-теоретик Лео Сциллард, бежавший из нацистской Германии в 1933 году, делал свой первый доклад на английском языке. После доклада к нему подошел физик Джексон и спросил:

– Послушайте, Сциллард, на каком, собственно, языке вы делали доклад?

Сциллард смутился, но тут же нашелся и ответил:

– Разумеется, на венгерском, разве вы этого не поняли?

– Конечно, понял. Но зачем же вы натолкали в него столько английских слов? – отпарировал Джексон.

Физик-теоретик Нильс Бор (Нильс Хенрик Давид Бор, сын отца-христианина и матери-еврейки) во время своего обучения в Геттингене однажды плохо подготовился к коллоквиуму, и его выступление оказалось слабым. Бор, однако, не пал духом и в заключение с улыбкой сказал:

– Я выслушал здесь столько плохих выступлений, что прошу рассматривать мое нынешнее как месть.

Физик-теоретик Макс Борн (ученый с еврейскими, немецкими и польскими корнями), один из основателей квантовой механики, в свое время выбрал астрономию в качестве устного экзамена на докторскую степень. Когда он пришел на экзамен к известному астроному-физику Шварцшильду, тот задал ему следующий вопрос:

– Что вы делаете, когда видите падающую звезду?

Борн, понимавший, что на это надо отвечать так: «Я бы посмотрел на часы, заметил время, определил созвездие, из которого она появилась, направление движения, длину светящейся траектории и затем вычислил бы приблизительную траекторию», не удержался и ответил:

– Загадываю желание!

В книге «Физики шутят» мы находим великолепную инструкцию (естественно, шутливую), которая подходит под все случаи жизни, связанные с наукой и учеными.

Инструкция для читателя научных статей

Во всех основных разделах современной научной работы – во введении, изложении экспериментальных результатов и т. д. – встречаются традиционные, общеупотребительные выражения. Ниже мы раскрываем их тайный смысл (в скобках).

Введение

«Хорошо известно, что…» (Я не удосужился найти ссылку на работу, в которой об этом было сказано первый раз.)

«Имеет огромное теоретическое и практическое значение». (Мне лично это кажется интересным.)