Эйнштейн

Но не один только Гейзенберг участвовал в атомной гонке. В нее включились все лаборатории мира. Каждый хотел назвать это открытие своим именем, мечтая о бессмертии и не думая о том, для каких жутких целей используют его власти. Все зорко следили за чужими достижениями. Ирен Жолио-Кюри, дочь Пьера и Марии Кюри и супруга Жолио-Кюри, опубликовала статью, объявляя всему миру, гремя в уши немецким ученым о продвижении своих исследований. В ее парижской лаборатории ядро урана не только разделилось на два радиоактивных атома, не только выделило невероятную энергию, но и высвободило новые нейтроны. Эти высвободившиеся нейтроны могли теперь бомбардировать и расщеплять другие атомы. Была открыта цепная реакция! Мощность атомной энергии окажется выше всех человеческих представлений.

Весна 1939 года: ядерная энергия больше не представляет тайны для ученых.

Найти драгоценное расщепляющееся вещество? Нет ничего проще: нужно просто наклониться и подобрать его. Урановой руды полно в шахтах Бельгийского Конго, просто никто не знал, что с ней делать: она залегает рядом с радием, который добывали за большие деньги из-за его радиоактивных свойств.

Достаточно использовать этот тяжелый уран, добиться его расщепления, и высвободившаяся энергия превзойдет людское воображение. Впервые группа немецких ученых под руководством еврейки в изгнании добилась невероятного результата: частичного разрушения тяжелого ядра урана, которое до сих пор тщетно бомбардировали частицами. Расщепление ядра сулило высвобождение энергии. Деление ядра могло стать первым шагом на пути к цепной реакции, которая породит самый мощный взрыв, какой только может быть.

Зима 1939 года, Принстон.

Нильс Бор объясняет положение вещей своему бывшему учителю. Его слова посеяли хаос в голове Эйнштейна. Хотя оба ученых не имеют точных сведений о продвижении исследований в Германии, они убеждены, что немецкая наука под руководством президента берлинского Института кайзера Вильгельма, в котором когда-то работали они оба, большими шагами продвигается по пути к бомбе. Бор уехал, оставив Эйнштейна в полнейшем смятении. Значит, жизнь не будет к нему снисходительна. Вывод из его собственных исследований 1905 года может привести Германию к обладанию абсолютным оружием? Германию, которая поклялась погубить его и его близких, а Эйнштейн еще и даст ей в руки оружие! Он был в отчаянии. Что делать? К кому обратиться? Его слова больше никто не принимает всерьез. Ни в научных кругах, ни в народе. Даже здесь он по-прежнему иностранец, до сих пор, через шесть лет после приезда, дожидающийся разрешения от властей на получение американского гражданства. Слухи, которые продолжают распространять о его мнимом коммунистическом прошлом, тормозят этот процесс. Ему приходится с печалью признать свое бессилие, свою ненужность. Он возвращается в кабинет, отвечает, не теша себя иллюзиями, на несколько писем с просьбами от беженцев, выбрасывает в корзину свои последние заметки о теории единого поля и идет выкурить трубку под сенью столетних деревьев в парке.

Прошло полгода, череда известий о несчастьях и драмах, отмеченных тем же признанием в собственном бессилии, уверенности в том, что самое худшее еще впереди. Вот и лето — странное лето. Сияющее солнце не вызывает никакой радости. Под голубизной неба скрывается мрачный горизонт. Альберт пришвартовывает «Тиннеф» и выходит на мостки. Перед домом припаркована машина. Он различает фигуры, сидящие за столом на террасе. У него гости. Кто еще готов тратить время на поездки к нему?

Юджин Вигнер, его бывший ученик из Института кайзера Вильгельма! И Лео Силард, его товарищ по счастливым годам в Берлине! Что они здесь делают? Зачем приехали? Неужели положение настолько отчаянное, что эти двое мужчин в самом расцвете лет сочли нужным навестить старика? В разгар жаркого дня они устраиваются на террасе, лицом к морю. Вигнер рассказывает, как долго они не могли отыскать его дом. Силард вспоминает старое доброе время. Берлин 1920-х годов, когда двое ученых разработали холодильник, который считали революционным, и надеялись наладить его промышленное производство. Каждый вспоминает о временах Института кайзера Вильгельма. Совместные исследования, бесконечные споры о квантах, как всё это было давно. Сегодня всё это далеко и, главное, смешно. Вместо того чтобы сражаться за квантовую теорию, наверное, лучше было бороться с нацистской идеологией. Каждому приходит на ум Вернер Гейзенберг, стоящий на перекрестье теоретических дискуссий и идеологических баталий. Вернер Гейзенберг отныне руководит атомными исследованиями. Гейзенберг поклялся в верности фюреру. Вступление закончено. Гости переходят к делу.