Её проклятие. Его Истинная (СИ)

– Не только вам сделки с королевским двором заключать! — Илек горделиво подбоченился. — О помолвке будет на площаде объявлено, как положено. И весь люд, что придет, получит по кружке с ритуальным напитком. Представляешь, сколько посуды надо?

Дориана кивнула.

– Так что сейчас пока кружечки запекаются, ну, ты видела. А после мы их расписывать будем. Нет, я тебя работать на себя не заставляю.

– Я с удовольствием приму участие в свободное время, — перебила девушка гончара, — мне очень нравится рисовать, и я умею работать с красками. Занималась живописью, давно.

– Вот и сговорились! – расцвел Илек. — Хоть одну разрисуешь, уже мастерам легче. А то времени мало осталось. Мы сейчас все кружки, что у нас сохли, срочно обжигаем. А подмастерья лепят новые с самого утра. У нас большой цех есть, где много работников.

– А успеете вы справиться? – Дори прикинула, столько народа может прийти послушать благую весть.

– Нет, — улыбнулся Илек, — но в городе еще две мастерские, так что работы всем хватает. Просто нам больше всего заказали. Уровень, чуешь?

Дориана кивнула, выражая уважение к уровню мастерской, в которой ей довелось погостить.

– Это мне сегодня отдохнуть дали, а завтра с утра тоже впрягусь, и до самой помолвки. Так что сама приходи, как свободна будешь, найдешь меня здесь.

Дори пообещала заглянуть. И спохватившись, поняла, что время уже очень позднее. Так что урок лепки придется на сегодня закончить уже. С нее гончарного круга хватит. И напоминания о свадьбе наследника Меелингов. Об этом она и думала всю дорогу до дома. Рассеянно попрощалась с Илеком, спасибо сказала, что проводил, и шмыгнула в комнату к себе, надеясь на ночь без тигров под окошком.

10.3

Золиданна смотрела в зеркало, отмечая красные пятна, покрывшие щеки, лоб и скулы. Ей надо успокоиться. Она дышала так, словно пробежала от старой Меелинги и обратно, не сбавляя темпа.

В висках колотили молотки о наковальню, пальцы тряслись и ноги подгибались.

Ее переполняло столько чувств, и все отрицательные. Злость на отца смешивалась с разочарованием и болью от предательства его.

Все же родитель! К нему она спешила в детстве жаловаться на разбитую коленку. Да, и у принцесс такое случается. Особенно в младые годы.

Отец жалел ее, гладил по голове, дул на пораненную кожицу, говорил успокоительное что-то, а потом уже целительниц звал, если само не утихало.

А теперь он сам наносит ей раны. И не спешит ее утешить, взять на себя боль, как раньше.

Отчего так сердце его очерствело?

Но успокоиться надобно.

Золиданна прошла в умывальню, плеснула в лицо водой студеной, чтобы снять с лица горячку.

Потом и мокрое платье переодеть пришлось, да это меньшее из беспокойств, главное, что жар с кожи ее весь ушел.

Менять наряды Золи умела и без посторонней помощи, это бальное платье пока застегнешь, всех богов и темных духов вспомнишь. А повседневные не так хлопотно снять — надеть.

Только она управилась, к ней в покои постучали. Вежливо, но уверенно.

– Проходите, — разрешила она.

Дверь открылась, и, о, какой сюрприз, в комнате оказался кронпринц Дитмор. Выглядел он то ли озадаченным, то ли задумчивым.

– Дитмор! Как удивительно! — чуть не задохнулась от неожиданности Золиданна, радуясь, что успела в порядок себя привести.

– Прости, Золиданна, — он церемонно склонил голову, — я знаю, что не должен бывать у тебя в покоях наедине. Но разговор, который у меня есть, не предназначен для чужих ушей. Даже если это будет самая верная твоя служанка.

— Проходи, Дитмор, — пригласила она его, — я собиралась выпить холодного чаю на травах, если ты хочешь…

– Да, с удовольствием освежусь.

Принц проследовал к столу, взял кувшин с напитком и налил два бокала.

– Тебе добавить меда? — спросил он. И прозвучало это так тепло, по-семейному. Золиданна поймала себя на мысли, что и впрямь хотелось бы ей построить будущее с этим гордым и сильным мужчиной, который так редко показывает свои чувства, а мысли и того реже.

– Не откажусь.

Такие вежливые речи. Двух чужих воспитанных людей. Золи ощутила укол в сердце от этого. Путь все и доказывают Дитмору, что она — его судьба, душа оборотня все никак не оттает, чует подмену.

– Что ты чувствуешь, Золиданна? — спросил он, протягивая ей широкий глиняный бокал.

– Приятный аромат горных трав, — улыбнулась неесса, гадая, что же имеет в виду принц.

– Ему и я внимаю с удовольствием, — в его глазах не мелькнуло ни следа улыбки, и это вызвало тревогу у Золи, – но говорю сейчас о другом. У нас с тобой истинность, связь неразрывная. От Аржимея до самых звезд. Как ты ее ощущаешь?

Вот оно. Котик волнуется, что сердцем не тянет его к предреченной. А может… может к другой его влечет, к настоящей? Это исключено. Не могла она сама собой здесь появиться. По этому их предсказанию истинную нужно искать и найти. Поэтому она и пряталась в деревне, вместо того, чтобы прибыть с почетом во дворец и показать метку. Чтобы Дитмор преодолел хоть какие-то трудности и не сразу ее смог отыскать.

Нет тут истинной никакой… но тогда что происходит с этой их святыней, почему она решила вдруг ожить?