Её шикарный босс

Вернулся домой через заднюю дверь и закрылся в ванной комнате. Тщательно отмывшись в горячей воде, он переоделся в теплый махровый халат и выбрался из ванной.

От шума открывающейся двери Катя проснулась.

— Саш, который час?.. Что ты делаешь?

— Душ принимал, пока ты спала. — Он посмотрел на часы в сотовом телефоне и тут же спрятал его в карман трико – часы показывали половину четвертого утра. — Давай я отнесу тебя в кровать.

Он подхватил ее, сонную, на руки. Катя улыбнулась и обхватила его за шею тонкими пальцами. Ярцев с нежностью поцеловал ее в губы и бережно понес в спальню. Завтра он купит Кате новое кольцо и еще раз попросит ее выйти за него замуж. Возможно, они тихо распишутся дома под рождество, еще до ее отъезда в Германию. Главное – Сережи больше нет. Он никогда не потревожит Катю. Отныне сердце Ярцева было спокойно.

Эпилог

Конец декабря выдался богатым на снег, и весь двор замело сугробами.

Катя подошла к окну и раздвинула занавески. Ярцев в дубленке нараспашку усердно разгребал снег и дымил очередной сигаретой.

Она украдкой вздохнула – в последнее время он очень много курил и пил. Катя посмотрела на свое платье. Длиною в пол, из нежного розового шелка, платье было потрясающе красивым. Колье из крупного жемчуга на шее тоже заставляло сердце замирать от восхищения. На столе в гостиной горели яркие свечи. Огромная сосна заняла четверть комнаты и сияла разноцветными огнями.

Но платье и роскошный интерьер не делали красивее ее саму. Повреждения, нанесенные братом, было невозможно скрыть. Да, Саша запретил держать в доме зеркала, и, кажется, даже привык не замечать ее изъянов. Но от этого Кате не становилось легче. Да и как можно чувствовать себя счастливой, если в дом нельзя позвать гостей? Если нельзя вместе выбраться куда-нибудь в город, поужинать в ресторане или просто побродить по магазинам?

А больше всего Катя боялась себя самой.

По ее настойчивой просьбе они занимались любовью только в полной темноте. Катино самолюбие не могло вынести мысли о том, что Саша видит ее лицо во время этих занятий. Увы, она перестала получать удовольствие от секса, и каждый раз мечтала только о том, чтобы все поскорее закончилось, и можно было натянуть на голову одеяло и притвориться спящей.

Как бы там ни было, теперь Катя всецело принадлежала Ярцеву. Она уже не помнила, о чем мечтала в юности и к чему стремилась до встречи с ним. У нее не было работы, ей было негде жить, а ее изуродованное лицо указывало на то, что единственный выход – это покончить с собой, чтобы не терпеть сочувствующие и брезгливые взгляды людей. Она была жива только потому, что Саша верил в пластическую хирургию, и ей не оставалось ничего другого, как прятаться в их общем доме и ждать.

Она держалась изо всех сил, желая только одного – чтобы скорее наступило первое февраля, и ее отправили в Германию. Она уже решила, что поедет одна. Саша еще не знал об этом решении. Но никакие его доводы не заставят ее согласиться продолжать видеться с ним. Каждый их общий день становился очередной пыткой, испытанием ее психики на прочность.

Ярцев это понимал. Но переубедить Катю у него не получалось, поэтому он просто смирился, курил одну сигарету за другой, пытался расслабить нервы с помощью крепких напитков и тоже ждал февраля. Он был одержим ею до сумасшествия, и то, что она страдает, сводило его с ума. Он больше не занимался бизнесом. Он забросил все дела в корпорации, и «СтройИнвест» существовал сам по себе, едва удерживаясь на плаву лишь благодаря Альберту.

Он покупал Кате новые платья, он каждую неделю дарил ей новые украшения, но это не помогало избавить его любимую женщину от страшного комплекса неполноценности. Единственное, что ее успокаивало – это картины по номерам. Они напоминали ей Марго, лучшую подругу, и теперь вместо букетов цветов Ярцев носил домой картины. Иногда по вечерам он даже помогал ей их раскрашивать. Они вместе пили вино, разводили приложенные к картине краски и много разговаривали.

Вот и сейчас Катя намеревалась поработать над картиной. Она еще немного полюбовалась снегом, с горечью посмотрела на своего Сашу, сломленного их общей трагедией так же, как и она сама, тяжело вздохнула и пошла разводить краски.

Ярцев вернулся в дом несколько минут спустя. Сбросил новую длинную дубленку в прихожей и заглянул в гостиную.

— Катюша, идем во двор! Там снега столько намело – не разгребешь, — его глаза горели почти детским восторгом.

— Нет. Снег холодный, — она передернула плечами. — Я лучше порисую. Мне нравится рисовать в нашей нарядной гостиной.

— Ладно, — он встал позади нее, скрестив руки на груди, и внимательно посмотрел на пейзаж.

Катя раскрашивала мост через реку.

Ярцев подошел к столу, на котором стояла бутылка хорошего французского вина. Плеснул вино в бокалы и принес их к картине.

Катя, не глядя, подхватила у него из рук один из бокалов, и отпила вина.