Её запретный рыцарь

Наконец Догерти набрался сил и прервал затянувшееся молчание:

— Думаю, вы хотите узнать, зачем мы сюда пришли?

Лиля качнула головой в знак того, что готова слушать.

— Ну, мы увидели, что вас нет в отеле, и подумали, что, возможно, вы дома, и поэтому пришли навестить.

— Мы подумаль не есть ли вы больная.

— Вы очень добры, — промолвила Лиля.

— И, — продолжил Догерти, делая глотательные движения и с трудом выдавливая из себя слова, — мы хотели поговорить насчет Ноултона.

Лиля посмотрела на боксера широко открытыми глазами, а Дюмэн одобрительно и ободряюще ему кивнул.

— Понимаете, мы вчера вечером видели Шермана, и он нам все рассказал. Я не хочу, чтобы вы думали, что мы имеем к этому какое-то отношение. Мы никогда никого не закладываем, кто бы он ни был.

— Я и не думала, что вы на это способны, — заверила его Лиля.

— Но, — продолжил Догерти, уже полностью взявший себя в руки, — нам не жаль, что Шерман это сделал. Мы рады, что он убрался туда, откуда больше не сможет пакостить. Нам не нравится способ, но…

— А мистер Шерман ничего не говорил… обо мне? — прервала его Лиля.

Бывший боксер отвел взгляд.

— Да, — кивнул он. — Мы все знаем.

— Тогда зачем же вы пришли…

— Вот это я и собираюсь вам сказать. Именно поэтому я начал издалека. Хочу, чтобы вы поняли, что мы ничего не имеем против Ноултона. Теперь бесполезно копаться в прошлом. Нам нет никакого дела до того, что он натворил. Мы даже не хотим сказать что-то вроде: «Мы же вас предупреждали». Мы только хотим вам помочь. Ноултон арестован, и о нем сейчас беспокоиться бесполезно, но, исходя из того, что вчера вечером наговорил Шерман, мы боимся, что вас к этому делу тоже притянут и у вас будут неприятности, а мы хотим, чтобы вы знали, что мы сделаем все, чтобы помочь вам этого избежать. Вот примерно это я хотел сказать.

Лиля подалась вперед в своем кресле:

— Но вы сказали «ничего не имеем против Ноултона»?

Догерти твердо это подтвердил, а Дюмэн энергично кивнул.

— Тогда… тогда я вас благодарю, — тихо произнесла Лиля.

Тон ее голоса заставил бывшего боксера быстро на нее взглянуть.

— Вы имеете в виду…

Лиля поднялась. В ее глазах были слезы, а пальцы она сцепила так сильно, что костяшки покрылись красными и белыми пятнышками. Ее голос был спокойным и приглушенным, но его тональность говорила о том, что слова исходили из самого ее сердца.

— Я имела в виду, что нам бесполезно дальше разговаривать, мистер Догерти. Я — глубоко несчастная женщина. А теперь я вас немного обижу — понимаю это, но ничего не могу поделать. Я не могу воспользоваться вашей помощью, потому что никогда не предам мистера Ноултона.

Догерти выругался, тут же вскочил и начал извиняться, а Дюмэн испуганно на него смотрел.

Лиля на все это не обратила никакого внимания.

— Понимаете — не могу. О, не расценивайте это как неблагодарность. Я знаю, как добры вы были, но вы не знаете о нем всего того, что знаю я. И я не могу оставить его в беде — не могу думать о нем так, как вы… — Она попыталась улыбнуться. — Потому что я собираюсь стать его женой.

— Мой бог! — выпалил Дюмэн.

Догерти лишился дара речи.

— Да, — сказала Лиля, и в ее голосе звучала гордость, — мы должны пожениться. Теперь вы все знаете, и мне… то есть нам, не приходится рассчитывать на вашу помощь. Прошу прощения, потому что я очень хорошо к вам отношусь, но вы бы никогда не поняли…

Она замолчала. Бывший боксер и маленький француз одновременно тяжело вздохнули. Они посмотрели друг на друга, и каждый прочитал в глазах приятеля свои собственные мысли. Француз многозначительно кивнул, Догерти повернулся к Лиле и сказал:

— Мы ведь ваши друзья, мисс Уильямс, не так ли?

Она удивленно кивнула.

— Старые добрые друзья?

— Да.

— Тогда я хочу задать вам один вопрос. Если не хотите, можете не отвечать. Возможно, я не имею права это спрашивать, но мне очень хочется узнать. Вы любите этого Ноултона?

Щеки Лили сделались пунцовыми, она замялась и потом просто сказала:

— Да.

— Насколько сильно вы его любите?

— Настолько, — ответ был таким же быстрым, как при чтении катехизиса, — насколько он любит меня.

Дюмэн вскрикнул: «Браво!» — а Догерти усмехнулся. Потом они поднялись, и оба по-дружески протянули ей руки.

Она все поняла, но была не в силах что-то сказать и только пожала протянутые ей руки. После этого она обрела дар речи и попыталась их поблагодарить.

— Тихо! — оборвал ее Догерти. Он не любил нежностей, и для него это была тяжелая сцена. — Теперь надо его вызволить оттуда. И, наша маленькая девочка, положись в этом на нас. Это дело верное. Но, поверь, тебе придется за это заплатить. Нужно будет сделать одну вещь.

— Поцелуй от эта невеста? — предположил Дюмэн.

— Нет, проклятый французишка. Приглашение на свадьбу!

Глава 15 Номер 32

Проведя ночь в тюремной камере, Ноултон поднялся с топчана рано утром с сильной головной болью и острым чувством отчаяния и опустошенности.