Её звали Никто

Меня осенило. Я пулей рванул на задний двор к стадиону. Шквальный ветер обрушивался на меня, начинался дождь. Пол минуты — и я на месте. Мои одноклассники спешно покидали на стадион, уходя через задний двор, а на асфальте лежала Вероника. Внутри всё сжалось от страха.

— Ника! — я подбежал к ней и рухнул на колени. На её белой коже алыми отметинами горели совсем свежие следы от ударов. От левого виска по щеке стекала кровь, которая никак не останавливалась. Я лихорадочно схватил её за руку, стал проверять пульс, но Ника, к счастью, открыла глаза. — Ника, ты как?

— Прекрасно, — выдавила она из себя, стирая с лица воду и кровь. Дождь хлестал как сумасшедший, Ника вся промокла, но продолжала лежать и плакать. Школьное платье было разорвано на груди, я увидел сине-фиолетовые синяки и шрамы, которые раньше скрывала одежда. Эти жуткие пятна были везде. Увидев их, я вдруг осознал и понял, наконец, что ребята не шутят: они и впрямь хотят уничтожить Веронику.

— Что произошло?

— Ничего.

Время замедлило для меня свой ход. Тяжёлые капли летели и с силой ударяли о землю, отскакивая и разбрызгиваясь во все стороны. Моя рубашка от влажности неприятно прилипла к спине, а с волос вода так и стекала ручьём, но в тот момент я ничего этого не замечал. Всё моё существо было обращено к Веронике, а она лежала на ледяном асфальте и не могла подняться от физической боли. Меня самого будто парализовало, я совершенно растерялся. «Что делать?! — моя голова будто разрывалась от этого вопроса. — Кричать, звать на помощь? Бежать за взрослыми? Но как же можно бросить её здесь? Что же мне делать, что?!». Мне было страшно. Я боялся дотронуться до неё, одно малейшее прикосновение, казалось мне, убьёт её.

— Ненавижу её день рождения, — вдруг тихо прошептала она осипшим от слёз голосом.

Сложно было представить и передать, что чувствовала эта маленькая девочка. Попытавшись описать это простыми словами вроде «Боль», «Ненависть», «Обида», я прослыл бы самым большим лгуном на земле, потому как слова эти были пустым звуком в сравнении с настоящими переживаниями, творившимися в душе Вероники. Она не звала на помощь, не кричала от боли, не проклинала ребят, но я чувствовал, какая борьба шла в её душе, почти кожей ощущал, как она страдает. И, нет, это была не та тупая боль от побоев. Синяки заживут и скроются, раны затянутся, а её мучители никуда не исчезнут. Они будут продолжать делать это. Будут убивать её каждый день, а я — трус опять не смогу ничего сделать.

— Пошли, — я, наконец, набрался смелости и заговорил с ней, протягивая ей свою руку, — я тебя до дома провожу.

— Отстань от меня! Уходи! — откуда у неё взялись силы на такой пронзительный крик, я не знал. Её глаза тогда были такими же серыми и бушующими, как небо над головой. Это была настоящая буря внутри одного тихого человека. — Зачем ты меня мучаешь?! Зачем даёшь надежду, что сможешь меня защитить?! Беги, как они всегда убегают! Беги же!

У неё была истерика. Дождь безжалостно колотил по нам, а Ника всё плакала, плакала, плакала… Понимая, что Вероника меня непременно оттолкнёт, я всё равно обнял её, крепко прижав к себе. Берг совсем не вырывалась и лишь обессиленно рыдала у меня на плече. «Сколько же в ней боли?» — думал я, тихонько проводя рукой по её мокрым волосам. Спустя какое-то время дождь поутих. Мы вымокли, кажется, до костей, но так и отпускали друг друга.

8 глава

С того дня прошло две недели. Сегодня закончилась первая четверть, чему все без исключения были рады. Мы сидели в нашем кабинете и выставляли оценки. Я расстроился от того, что стал учиться хуже, чем в прошлом году. Четвёрка по химии портила мой «отличный» табель успеваемости. А вот Гордеев, в отличии от меня, был весьма доволен своей успеваемостью.

— Ещё одну четверть пережил, — захлопнув дневник, проговорил он. — Пока нет двоек за четверть, меня не могут выгнать из школы. А попытки уже были, но я им так просто не сдамся, я доучусь до девятого класса, сдам экзамены и только тогда свалю отсюда на радость всех учителей.

— Ты же неглупый парень, — услышав мои слова, Гордеев изобразил удивление. — Да-да, не спорь, ты намного умнее меня в каких-то областях. Не думал за учёбу взяться?

— Думал, но все эти домашки и зубрёжка конспектов совершенно не вписываются в мой плотный график. Мне за сёстрами и братиком следить надо, ещё и про моих обожаемых покойничков не забывай. Кто для них могилки выкопает, если не я? Так что я давно уже понял, что учёба — это не моя история. Мне семью содержать надо, я ведь мужчина.

Я усмехнулся, но улыбка моя очень быстро угасла. Мне стало грустно и обидно за Толю. Если бы у него была возможность, кто его знает, может, он учился бы ещё лучше меня. В такие минуты начинаешь задумываться о жизненной справедливости, а точнее, о её отсутствии.

Ребята собирались уже уходить, но нас всех остановила классная руководительница — Елена Васильевна.