Эйс

У настоящей смерти коса, которой та валит всех подряд, а Яна подходит к процессу выборочно, как бы просеивая между пальцев – значит из сельхозинвентаря у неё грабли. Сознание использовало вполне логичные образы. Яна обреченно вздохнула и направилась к кассам.

- Билетов на ближайший поезд нет! - стеклянным голосом в нос категорически отрезала кассирша.

- Вообще никаких?

- Остались только СВ купе, - прогнусавила девица в окошке, и с сомнением поинтересовалась, - берете?

Яна радостно кивнула, протянув паспорт с пятитысячной купюрой:

- Давайте.

- 1Е, - произнесла загадочную аббревиатуру проводница. Она не могла поверить, купе берут вот так, с кондачка, не выяснив цену вопроса.

- Купе выкупается целиком, входит горячее питание и постельное белье.

- Хорошо. Поняла.

Разработавшая заранее маршрут, Яна заготовила несколько фальшивых ксерокопий паспортов на всякий случай. Вдруг прокатит сесть в вагон без оригинала документа. Однако, кассирша показалась ей вредной, поэтому рисковать не стала. Ещё стоя в очереди Яна прислушивалась к эманациям, исходящим от работницы вокзала и гадала, как та выглядит. За мутными стеклами никого нельзя было разглядеть, но судя по нерационально развитой оранжевой чакре, бабенка должна быть как минимум Верой Брежневой. Увиденное разочаровало Яну. Некрасивая крепкая брюнетка с татуированными черными бровями-ниточками и бугристым лицом после юношеского акне, манерно отклячивала безобразно накаченные губы, очевидно считая это сексуальным.

«Да уж, мужчин не понять. Как можно считать уродливую показушность привлекательной? А ведь судя по уровню греха на грани, пользуется потрясающим спросом. Иначе такие интенсивные похождения никак не объяснить. Понятно, что доступность играет свою роль, но глаза же у мужиков имеются…»

Женщина протянула билет в узкую щель окна:

- Поезд 146а, Санкт-Петербург – Челябинск, отходит со второго пути первой платформы.

- Благодарю.

«Нет, ну вот чего опять в анализ ударилась? – сгребла сдачу с билетами Яна, непроизвольно отметив вызывающий розовый маникюр кассирши. - И страшненькие бывают сексуальными, а может просто качество ухажеров такое, что во сне топором не отмашешься… Хотя… Всякое видала. Обычно у сереньких мышек шикарные мужчины. Очевидно думают, что на невзрачных девушек никто больше не позарится, и те будут целовать ноги благодетелю. Вознесут единственного на пьедестал. На этом моменте некоторые делают ошибку. Кстати, с невзрачными мужчинами та же история: у красавцев в постели женщин оказывается гораздо меньше, чем у чмошного ебливого заморыша».

Откинув в сторону размышления о парадоксальных предпочтениях человечества, Яна заказала по мобильному приложению такси на целый день, и не успела дойти до выхода, как получила сообщение о поданном автомобиле.

Таксист совершенно не заинтересовал Яну в качестве потенциальной жертвы, был явно чем-то расстроен и не склонен к разговорам.

«Эх, скучно живете, уважаемый», - сыронизировала пассажирка, попутно радуясь, что именно с ним придется провести вместе большую часть дня.

Маршрут включал посещение нескольких филиалов крупной торговой сети, расположенных в отдаленных районах города. Выводы должны напрашиваться по умолчанию: серьезная дама приехала с проверкой или коммерческими предложениями. Яна, не отпуская машину, деловито заходила в супермаркеты, для отвода глаз совершала небольшие покупки, а сама, блуждая по «инспектируемым отделам», выискивала потенциальных жертв. С миллионника Смертушка могла снять лишь сливки, цепляя самых отпетых. Ни о каких тонких настройках даже речи не шло. Из-за накопившейся усталости и вытягивающих энергию отсрочек, силы миссионерки таяли на глазах. Уменьшался не только охват, но и существенно снижалось качество чистки. Она пропускала всех, в ком сомневалась. Голова кружилась как при кислородном голодании. Через пять долгих часов, опасаясь потери сознания после очередного рывка, Яна окончательно сломалась и попросила водителя отвезти её назад.

Таксист высадил миссионерку возле пиццерии напротив вокзала. Яна присела на широкую крашенную деревянную лавочку на улице и надолго замерла. Инстинкт самосохранения настойчиво требовал отдохнуть и больше не лезть в чужие души.

Свитая из грешников паутина постепенно таяла, нити болтались обвисшим хламьем на ветру, не причиняя беспокойства, но и не отлипая. С этими все кончено, но появлялись новые. Она все ещё пыталась вскидываться на ускользающие из зоны воздействия единичные экземпляры, но уже не понимала, смогла ли кого-то зацепить или невозвратные безнаказанно ускользали. Вскоре жалкие усилия доконали её окончательно. Яна откинулась на спинку лавки, едва сдерживая слезы бессилия. Пришлось примирится с мыслью, что сейчас совершенно необходимо отрешится от всего на свете и отдышаться на благодатном свежем воздухе. Никого не трогать, ничего не замечать и даже не шевелиться.