Эйс

Туристическую группу к комплексу подвезли рано утром. Над возвышающимися башнями собрался то ли конденсат, то ли настолько низко плавали тяжелые облака. Верхушки строений утопали в густой бархатной дымке, вызывая ощущение нереальности. Над храмом как будто витала мощная потусторонняя сила из душ, охранявших священное место. На Яну навалился мягкий, вполне осязаемый туман, проникая внутрь тела и поднимая внутреннюю сущность из груди куда-то в область яремной ямочки и выше. Яна ни секунды не сомневалась, Ангкор – место величайшей силы, причем такой, что она периодически ловила себя на непроизвольном погружении в медитативное состояние, двигаясь на автопилоте за группой. Душа витала где-то поодаль, мягко купаясь в теплой влажной вуали, окутывающей многовековые строения. Таких ощущений Яна никогда не испытывала. Ей было необыкновенно хорошо, словно в тело вливалась космическая энергия невероятной силы.

К реальности возвращали люди. Гид, ведущий группу, совсем плохо владел русским. Сначала народ забавлялся над фразами «в девятнадцать шесть одна тысяча сорок восемьдесят тысяч восемьсот года…», а потом раздраженно плюнув на путанные невнятные «исторические» комментарии, разбрелся кто-куда, договорившись встретиться на выходе. Яна отбилась от группы, предпочитая уединение и заглядывая в самые дальние и заброшенные уголки полуразрушенных строений. Она бродила по каменным коридорам счастливо улыбаясь: оказывается, Камбоджа была дана не для чистки, а для восполнения и очищения ауры, расширения сознания. За все время посещения Ангкора, Яна не схватила ни одного невозвратного. Она поняла это, лишь выйдя из последнего храма. Ехать назад не хотелось до слез. У неё будто отбирали что-то самое дорогое и близкое сердцу. Выделенные полдня на посещение Ангкора казались несправедливо коротким отрезком времени. Но, к большому сожалению, группу собирали в автобус.

В самом начале экскурсии гид, как сумел, на ломаном странно-русском предупредил – не балуйте местное население подачками, жадные попрошайки переходят все границы. Яна поначалу не обратила внимания на предостережение, но потом поняла, о чем речь. По мере приближения к стоянке, местные женщины и дети становились слишком навязчивыми. Над ними истерично клубилась аура жадности. Шумные женщины с детьми кричали, дергали за платье, протягивали руки, вызывающе требуя денег. Кто-то из туристов вместо денег протянул попрошайке банан с булочкой, оставшийся от завтрака, но та гневно отшвырнула еду, недовольно забормотав вдогонку проклятия. Яна двигалась вперед, стараясь ни на кого не обращать внимания и боясь расплескать приобретенную благодать. Прямо перед ней, путаясь под ногами, возникла малюсенькая хорошенькая девчоночка. По российским меркам она смотрелась годика на три-четыре, но принимая во внимание невысокий рост местных жителей, скорее всего ей было около шести. Крошка ни на шаг не отставала от Яны и крайне настойчиво вереща, выпрашивала доллар.

Остервенелое желание получить подачку было настолько одержимым, и может быть даже не связано с крайней нуждой, что Яна оторопела. Такая страсть, с главной целью выпросить, со временем перерастёт в порок. Яна видела это четко и ясно. Она повернулась к смуглой большеглазой девочке, которая, кстати говоря, была очень похожа в детстве на неё саму, и строго произнесла: «Ноу!» Сделала два шага прочь и увидела, как малышка неожиданно расплакалась. Бесшумно всхлипывая, девчонка вытирала щеки грязными ручонками, огромные красивые глаза наполнялись слезами, как тропические листья каплями дождя... Сердце Яны сжалось, она растерялась и застыла на месте не зная, как поступить дальше. К счастью, на выручку подоспела русская туристка – полноватая добродушная женщина. Она обняла малышку, ласково успокаивая и одаривая шоколадными конфетами в яркой обертке. Увидев красочный фантик, девчушка отвлеклась и тут же успокоилась, а Яна почувствовала себя конченной мразью.

В автобус миссионерка села совершенно разбитой, с тяжелым сердцем и непреодолимым чувством вины. «Да будь проклята эта нищета!» - билось в её голове. Этих детских слез она не забудет никогда. Маятник судьбы мгновенно мотнул её из стороны благостного возвышенного состояния в гадливое чувство собственного несовершенства. Правильно ли она поступила? Возымеет ли её поступок воспитательный характер, и она хоть немного обрубит ветки прорастающему пороку, или наоборот, только озлобит сердце ребенка? Яне этого знать было не дано, она сжалась в тугой клубок, мрачно снедая себя размышлениями о роли нужды в развитии преступности и копаясь в причинах личной мизантропии.

Она хотела забыть происшествие, четко зная, что случайных происшествий в её жизни больше не происходит. До неё пытаются достучатся. Насколько правильно она толкует знаки судьбы и всегда ли оправдана жестокость? На вопросы у Яны ответов не было. Не давая депрессивным мыслям взять верх, она ушла в созерцание природы за окном, и вскоре, под мерный шум туристического автобуса, погрузилась в забытье.