Эйс

Изощренная в своей незамысловатости формулировка сообщения явно намекала на то, что Яну уволили по инициативе Невзоровой, но без прямого на то указания. Шефиня хоть немного, но подосрала в имидж бывшей подчиненной.

«Даже не предъявить по этому поводу… Вот же курва, - прочитав пересланное Леной сообщение, подумала Яна, - ладно отрабатывать не придется, хоть в этом паскудность на пользу».

Дожидаясь оформления документов бухгалтерией, Яна размышляла о человеческих грехах.

«Допустим, Невзорова, весящая два центнера… Если не брать во внимание её сволочные человеческие качества, зашла бы в категорию невозвратных только из-за греха чревоугодия? Со светской точки зрения, исключая недоказанное воровство зарплаты у персонала, она почти законопослушна. Тонкие материи, как гордыня и зависть не поддаются четкой квалификации и не имеют аналогов в статьях уголовного кодекса различных стран. Обжорство тоже не попадает под осуждение в обществе, поскольку не несет фатального вреда окружающим, хотя на самом деле, чревоугодие считается смертным грехом. Если смотреть шире - непомерное массовое потребление человечества наносит ущерб окружающей среде. Сейчас как-то на этом в проповедях внимание не акцентируется, а в современном социуме наоборот, не дай бог назвать жирную жирной. Сразу начнутся обвинения в дискриминации. Бодипозитив, мля… Божьи заповеди существенно разнятся с общепринятым законодательством и постепенно скатываются к повальной толерантности и оправданию любой патологии.

По большому счету, к греху чревоугодия можно присовокупить алкоголизм и наркоманию – тоже чрезмерная угода во вред собственному телу… Возникает параллель с еще одним грехом - самоубийством.

Наложение на себя рук - проявление неблагодарности за подаренную жизнь и физическую оболочку. Жрущие и пьющие точно также неуважительно относятся к своему телу. Ежедневно и целенаправленно уродуют его излишествами. Приближают смерть раньше срока и по факту - занимаются саморазрушением. Зря. Согласно восточной философии, презревших щедрость бога к изначально здоровому телу, в следующей жизни одарят кривым и косым. Не уважаешь исправное, ломаешь, получи сразу плохое».

Время оформления «увольнительной» в размышлениях летело не заметно. Мысли Яны галопом перескочили на другую, более животрепещущую. После чистки колонии, она до слез была благодарна за несказанную божью милость: не могла видеть или переживать деяния преступников. Ей оказалось доступно лишь знание степени чистоты и это истинное благо, поскольку ни одна человеческая душа не в состоянии пережить совершенные этим миром мерзости.

«Господи, - повторяла она. - Какое счастье, что не придется разбираться в сложностях весовых категорий или степени алкоголизма! Дана четкая установка, острое чутье соответствия уровню греха. И слава богу! Остальные нюансы волновать не должны. Я всего лишь исполнитель воли всевышнего…»

- Магазины сегодня шампанское откроют, - протягивая трудовую книжку не преминула впрыснуть яда главбух Мария Николаевна. – Отпразднуют!

Повязанная воровством поддерживала любое решение коллеги, особенно по увольнению неугодных.

- Мария Николаевна, я думаю они больше обрадуются, если вы выплатите столько, сколько действительно людям начислено, а не по поддельной ведомости. Не правда, ли?

Яна с презрением смотрела прямо в глаза плохо прокрашенной пожилой блондинке. Едкая улыбка бухгалтерши сползла с лица.

- У нас документы в порядке…

- Не гневи, старая… Лучше молчи сейчас! – Яна жестко смотрела в упор, понимая, что передней не девятый уровень. Грешна, но не настолько, что её нужно прикончить.

Она не стала козырять наличием фотографий, подставляя секретаря под удар. Однако, этого и не потребовалось. Бухгалтерша поспешно захлопнула рот, поджав узкие, намалеванные яркой помадой губы, и заторопилась с расчетами.

Через пять минут Яна получила все положенные выплаты, несколько превосходящие ожидания, и «вольную».

Насыщенный событиями день подходил к концу. Личная свобода ещё не успела расправить крылья, всю прелесть она ощутит чуть позже, сейчас же, полное опустошение и усталость перекрывали все другие ощущения. Изнеможение было не столько физическим, к переездам она давно привыкла, сколько моральным. По дороге Яна собрала все пробки города и в конец разбитая завернула к дому.

«Теперь осталось доползти до кровати» - медленно вертела головой Яна, выискивая место припарковаться. Места во дворе было не много и жители дома ставили автомобили очень дисциплинированно, плотно, оставляя между дверьми ровно столько места, сколько требуется протиснуться. Как иначе: ближайшая парковка почти в километре всегда переполнена, а приткнутся надо каждому. Яна проехала в самую глубь двора и недоуменно уставилась на черную «Калину». Машина незнакомая. Залетные гости небрежно бросили её наискосок, заняв два с половиной парковочных места, которые ценились на вес золота. Стоявший рядом Фольксваген соседа снизу, очевидно подъехал позже Калины. Ему пришлось залезть колесами на высокий бордюр, подмяв часть газона.