Читаем Эйзенхауэр полностью

Из-за крайне сложных метеорологических условий пилот вынужден был посадить машину в Далласе. Улучшения погоды не предполагалось, и пришлось добираться поездом. Прибыв, наконец, в столицу через двое суток после вызова, Эйзенхауэр немедленно отправился в Военное министерство, в то время располагавшееся на Конститьюшн авеню в центре города[5].

Джордж Маршалл принял бригадного генерала немедленно. Он кратко обрисовал невеселую ситуацию и немедленно потребовал предложений о дальнейших действиях американской армии. Конечно, чтобы сформулировать их, надо было внимательно ознакомиться с теми пока еще скудными материалами, которыми располагал Генеральный штаб. Можно не сомневаться, что Маршалл и не ожидал немедленного вразумительного ответа — это была еще одна проверка качеств Эйзенхауэра как военного стратега. Когда Дуайт после краткого замешательства сказал, что ему понадобится несколько часов, Маршалл был удовлетворен. Очевидно, именно такой ответ он рассчитывал услышать. Для Эйзенхауэра уже было приготовлено место в Генеральном штабе.

Написав на листе бумаги: «Шаги, которые необходимо предпринять», — генерал глубоко задумался. Он понимал, что вести разговор о высадке в Европе бессмысленно — США не обладали необходимыми силами, для подготовки такой десантной операции требовалось длительное время. Речь могла идти только о военных действиях в Океании. Эйзенхауэр учитывал также, что лишь чудо может спасти Филиппины и некоторые другие островные территории от японской оккупации. Со стратегической точки зрения правильнее всего было бы просто передислоцироваться в Австралию и накапливать силы для будущего контрнаступления. Это, однако, означало бы позорный отход американской армии без попыток сопротивления.

Поэтому набросок стратегического плана, написанный Дуайтом (на раздумья и уточнение формулировок ушла вся ночь), предусматривал создание мощной военной базы в Австралии, переброску на Филиппины и Гавайи большой партии самолетов и других видов вооружения, чтобы хотя бы временно сдержать наступление японцев. Появившись в кабинете Маршалла на рассвете, Эйзенхауэр положил на стол машинописный текст плана. «Я согласен с вами, — заявил Маршалл. — Теперь вы должны осуществить всё это наилучшим образом».

Маршалл забирал Эйзенхауэра в свой штаб, в отдел военного планирования, где ему предстояло стать заместителем начальника секции Филиппин и Дальнего Востока (начальником был его старый знакомый Леонард Джироу). Прежде чем выпроводить ошарашенного Дуайта из своего кабинета, Маршалл перегнулся через огромный стол и, глядя холодными глазами на подчиненного, произнес: «Эйзенхауэр, в нашем департаменте много способных людей, которые хорошо анализируют порученные им проблемы, но всегда боятся представить мне решения для окончательного утверждения. Мне необходимы помощники, которые будут сами решать проблемы и только затем докладывать мне, что ими было сделано»{166}. Тем самым жесткий руководитель Генерального штаба давал Эйзенхауэру возможность обращаться к нему напрямую, минуя двух вышестоящих начальников.

Но, несмотря на это, он продолжал холодно обращаться с Дуайтом. Впрочем, такая манера поведения была ему свойственна в отношении не только подчиненных, но даже Верховного главнокомандующего, то есть президента страны. Рассказывали, что Рузвельт во время их первой встречи приобнял генерала, только что назначенного начальником штаба, и назвал его по имени. Вздрогнув, «Джордж» отстранился, вытянулся по стойке смирно и произнес: «Меня зовут генерал Маршалл». С этого момента вплоть до своих последних дней Рузвельт именно так обращался к начальнику Генерального штаба{167}.

Эйзенхауэра Маршалл всегда называл по фамилии. Только раз, в 1945 году, во время парада победы в Нью-Йорке, у него вырвалось «Айк»; чтобы продемонстрировать, что это была оговорка, несколько раз последовало обращение «Эйзенхауэр». Лишь после избрания его бывшего подчиненного руководителем страны высокомерное «Эйзенхауэр» сменилось почтительным «мистер президент».

В то же время Маршалл неоднократно подчеркивал, что с самого начала совместной работы ценил Эйзенхауэра за умение сосредоточивать внимание на возможностях, а не на трудностях{168}. Дуайт, в свою очередь, считал Маршалла идеальным начальником Генерального штаба, несмотря на то, что не раз, получив очередной отказ согласиться с его стратегическим решением, посылал Маршалла к черту. В то же время любая похвала Маршалла придавала ему новые силы. Как-то в 1942 году он произнес: «Я бы не променял одного Маршалла на пятьдесят Макартуров», — а затем, чтобы обратить свои слова в шутку, добавил: «Господи, а что бы я делал с полусотней Макартуров?»{169}

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное