Эйзенхауэр

Немалые усилия пришлось приложить Эйзенхауэру, чтобы гасить возникавшие одну за другой вспышки военной тревоги, которые инициировала жаждавшая сенсаций пресса, черпавшая свою информацию из Управления стратегических служб (предшественника Центрального разведывательного управления, созданного в 1947 году). Эта тревога попадала в хорошо подготовленную почву страха перед внешней опасностью — прошло лишь пять лет после внезапного нападения Японии на Пёрл-Харбор. То ли искренне, то ли во имя карьеры эту тревожную атмосферу поддерживали некоторые конгрессмены и члены правительства Трумэна (сам он занимал умеренную позицию). Например, в конце марта 1946 года из якобы надежных источников поступило сообщение, что советские военные корабли направляются в сторону американского побережья «для нанесения удара». Базируясь на сделанных ранее собственных выводах и дополнительных сведениях, Эйзенхауэр выступил с заявлением: «…у СССР нет никаких оснований рассматривать в настоящее время даже возможность нападения на какую-либо нацию во всем мире». Когда же в июне появилась новая военная сенсация, тон Эйзенхауэpa стал еще более резким: «Временами мы слышим предсказания, как, где и почему вспыхнет новая война. Такие разговоры не только глупы, они носят злобный характер»^{433}.

Эту позицию Эйзенхауэр отстаивал и на совещаниях у президента. Он неоднократно высказывал мнение, что СССР, занятый восстановлением экономики, не может готовить новую войну.

Немалые надежды Дуайт возлагал на ООН, считая, что эта организация может послужить реальным стражем мира — впрочем, только в том случае, если под ее эгидой будут созданы объединенные миротворческие силы. Он даже назначил генерала Мэтью Риджуэя американским представителем в этих, пока еще не существующих, силах, поручив ему разработать план формирования их американского контингента^{434}

. Вопрос обсуждался в органах ООН, но решение о создании постоянных межнациональных вооруженных сил так и не было принято. Против этого, в частности, решительно выступал СССР, руководство которого не без оснований полагало, что такая армия окажется в руках враждебных ему государств. В результате было решено, что миротворческие силы ООН будут формироваться в каждом отдельном случае на основании резолюции Совета Безопасности этой организации для совместных принудительных действий (к примеру, военной блокады), если меры экономического или политического характера окажутся недостаточными^{435}. Впервые они были созданы в 1950 году в связи с конфликтом между Северной и Южной Кореей.

Эйзенхауэр считал намечавшиеся меры по линии ООН недостаточными, так как они не давали возможности создать эффективный воинский организм со стандартным вооружением, единой подготовкой войск и т. д. Ему, однако, приходилось мириться с реальностью.

Между тем холодная война разгоралась. После речи, произнесенной Черчиллем 5 марта 1946 года в американском городе Фултоне в присутствии Трумэна, в которой констатировалось, что над Европой опустился «железный занавес», 12 марта 1947 года последовало заявление американского президента («доктрина Трумэна») об оказании военной помощи Греции и Турции, которым угрожал «международный коммунизм». По существу эта доктрина провозглашала «политику сдерживания» СССР, то есть недопущения расширения советского влияния на новые страны как на Европейском континенте, так и вне его^{436}

.

Формально Эйзенхауэр полностью поддержал доктрину Трумэна. Он не мог поступить иначе, хотя всё еще полагал, что «кризисная позиция», которую занял президент, была излишней, что еще оставались возможности избежать эскалации холодной войны. Выражение открытого несогласия требовало бы ухода с высокого военного поста, а этого Дуайт никак не хотел.

Через два месяца после президентского послания Конгрессу с изложением «доктрины сдерживания» Эйзенхауэр направил коллегам по Объединенному комитету начальников штабов секретный меморандум, в котором указывал, что Греции действительно угрожал приход к власти коммунистов, являвшихся агентами СССР, но неверно было бы представлять греческую ситуацию «почти Пёрл-Харбором». В будущем, считал он, США должны «проводить политику предупредительных действий в области внешней политики, потому что цена продолжающихся один за другим кризисов велика», но поддержка стран, которым действительно угрожает коммунистическая опасность, должна быть преимущественно социальной и экономической, а не политической^{437}.