Екатерина Фурцева. Любимый министр

Когда звуки сражения утихли, Екатерина Алексеевна поняла: ситуация страшная. Она не могла сказать ни «за», ни «против».

И тогда она посмотрела в зал. Взор ее был нежный, с поволокой.

Она стала совершенно обольстительной. И каким-то грудным голосом (можно представить, как она была обворожительна в иные моменты) сказала:

– Дорогие мои, любимые мои… вы мне доверяете?

На этот опасный вопрос требовался незамедлительный ответ.

– Да! – заторопилась Алла Константиновна Тарасова.

– Да! – дружно закричали вослед друзья и враги.

– Тогда я буду редактором этой пьесы, – сказала Екатерина Алексеевна. – Может быть, мне удастся помочь… Я отдаю свои выходные, мы будем работать.

И началась работа над пьесой. Точнее, все забыли про пьесу. Екатерина Алексеевна рассказывала про свою любовь к Клименту Ефремовичу Ворошилову, про то, как она была ткачихой, и как все они верили в победу коммунизма. Потом про дружбу с Надей Леже, великий муж которой тоже верил в победу коммунизма, как и наши ткачихи. А вот Надя верит не очень… Но с каждой встречей Екатерина Алексеевна ее убеждает все больше и больше… Короче, много было интересного. И в конце дня даже вспомнили про пьесу. Фурцева сказала:

– Родной, да неужели вы не можете ничего придумать? Ну не может же на сцене Московского художественного театра стоять кровать! А у вас написано, что они лежат в кровати… Вы догадываетесь, что это невозможно?

…Убрали кровать. Убрали название «Чуть-чуть о женщине» (в этом мхатовцам почему-то мерещилось что-то неприличное). И еще что-то подобное и важное…

И вышел спектакль, где замечательно играла Доронина… И была премьера, и я был счастлив».

Одинаковые платья

В 1961 году во время Второго Московского международного кинофестиваля на заключительном приеме в Кремле гостей принимала Екатерина Алексеевна. Стоя посередине зала, она, как обычно, держалась подчеркнуто скромно. Первой пришла Джина Лоллобриджида в платье от Валентино с красным бархатным пояском и рубиновыми драгоценностями. Потом появилась Элизабет Тейлор – в таком же платье от Валентино, только с синим пояском и ее любимыми сапфировыми драгоценностями. Снимок с изображением двух кинозвезд мировой величины, одетых одинаково, как из одного пансиона, стал газетной сенсацией во всем мире!

Екатерина Алексеевна, будучи от природы воспитанной женщиной, обладала особым чувством такта. На лице у нее ничего не дрогнуло, она никак на это не отреагировала, не высказала никакого удивления, мило вела светскую беседу. Обе дамы тоже вели себя достойно. Публика же выглядела ошарашенной.

– Кстати, на тему «одинаковых платьев» у меня тоже есть история.

Недавно я оказался на юбилее одного известного писателя в Центральном доме литераторов. За столом напротив меня сидел мой знакомый, ученый-экономист Адриан Васильевич Рудомино, сын легендарной Маргариты Ивановны Рудомино, основательницы и первого директора знаменитой Всесоюзной библиотеки иностранной литературы. Я сказал Адриану Васильевичу, что работаю над книгой о Фурцевой, и вдруг слышу: «А вы знаете, Феликс, что эта кремлевская дама виновата в том, что мою маму изгнали с поста директора и выпроводили на пенсию? Хотите, поведаю?..

Ну, так вот, в 1973 году, когда эта история случилась, ей исполнилось 73 года. Мама была здорова, энергична, работоспособна, и, как говорили ее коллеги, у нее хватило бы сил на создание еще одной библиотеки. Конечно, она понимала, что ее годы совсем не молодые, но уходить на пенсию не собиралась. И вдруг узнает, что на «тепленькое местечко» директора библиотеки прочат не кого-нибудь, а Людмилу Гвишиани-Косыгину, дочь Председателя Совета Министров. Мама расстроилась, но уступать не хотела. Считала, что, отдав библиотеке 52 года жизни, имеет право остаться на посту директора ровно столько, сколько может выдержать ее здоровье.

В верхах, а точнее в Министерстве культуры СССР, почувствовав, что мама добровольно не покинет пост, стали организовывать вокруг библиотеки странные провокации. К примеру, 7 ноября 1972 года, то есть в день годовщины революции, маму ночью вызвали на работу. Что же случилось? А случилось весьма серьезное по тем временам ЧП. По краю крыши библиотеки со стороны высотного дома (библиотека находилась на Ульяновской улице) был расположен светящийся лозунг «Да здравствует марксизм-ленинизм – вечно живое интернациональное учение!». Той ночью кем-то была вывернута часть электролампочек в слове «интернациональное», и лозунг получил уже «вредительскую» направленность: «Да здравствует марксизм-ленинизм – вечно живое национальное учение!» Об этом тут же сообщили во все инстанции – в МК партии, в ЦК партии, в КГБ. Конечно, сотрудники понимали, что это явная провокация.

Через некоторое время выяснилось, что лампочки выкрутил библиотечный плотник за две бутылки водки, полученные от начальника отдела кадров – ставленника Министерства культуры. Произошли и другие странного рода события, о которых сегодня не хочется вспоминать. Так обидно было за маму, которая всю жизнь прожила честно и отдала себя культуре, книжному делу.