Екатерина Фурцева

Дальше разворачивались драматические события, которые могли подтолкнуть к уходу из жизни Екатерину Великую. Это прозвище появилось буквально через месяц после назначения ее министром культуры. Теперь по всей стране ее именовали не иначе как Екатерина Великая.

Еще вначале 60-х увольнение Фурцевой вероятнее всего было инициировано ее недоброжелателями, которые были очень заинтересованы в устранении ее с высокого поста. А в конце 1973 года Екатерину не избрали депутатом Верховного Совета СССР.

Через год в погожий летний день Екатерину вызвали в Комитет партийного контроля. Тогда она словно почувствовала что-то неладное. Интуиция еще никогда не подводила ее. Ее опять обвинили в аморальном поведении. Говорили, что она не достойна оставаться членом партии и быть руководителем. Припомнили «непозволительное» строительство собственной дачи. Все припомнили!

Екатерина не молчала! Она не могла стерпеть такое и попыталась защищаться! Но куда там! Похоже, все действительно было спланировано заранее. Все ее оправдания только усугубляли ситуацию. На том заседании был член Политбюро Андрей Кириленко (один из «украинцев», именно он вначале 50-х пять лет руководил Днепропетровским обкомом партии), он не терпел пререканий. И хотя Фурцевой объявили просто строгий выговор, она понимала – это был смертный приговор, который оказался в прямом смысле смертным. Игра окончена, работы Фурцевой в министерстве больше не увидеть никогда. Она это поняла, и, может быть, в ее голове созрело трагическое решение. Это была вся ее жизнь, которую в одночасье у нее отобрали.

Но в сентябре Екатерина все же отправилась на юг, отдохнуть. В Москву возвращаться не хотелось, ведь там ее больше ничего не ждало… Но в середине октября она все же вернулась. Уставшая и постаревшая. Вяло включилась в работу, но уже без энтузиазма. И спустя неделю ее не стало.

Конечно, по официальной версии было объявлено, что смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности. Но до сих пор это доподлинно не известно. Говорят, это было самоубийство – якобы Фурцева приняла большую дозу снотворного.

Людмила Зыкина видела Екатерину Алексеевну в последний день ее жизни 24 октября 1974 года. Она тогда приехала с гастролей, впереди был отпуск. Заехала в Москву на день, чтобы затем отправиться на гастроли в Горький, а в тот момент ей позвонили из Министерства, ее искала Екатерина Алексеевна.

– Людушка, ну что же вы пропали? – ласково пропела она в трубку своей подруге.

Надо отметить, что Фурцева никого и никогда не называла на «ты».

Они с Зыкиной встретились у общих знакомых и как водится пошли в баню.

– Видите, сколько забот. Малому театру – 200 лет, Ойстрах умер, надо организовать похороны… – жаловалась на невозможную занятость Фурцева.

После этого она пошла на прием в честь 200-летия Малого театра. По рассказам очевидцев, выглядела она оживленной и счастливой, пила только безалкогольные напитки. Но до конца вечера не досидела и спешно засобиралась домой в отличие от бывшего, хотя и законного мужа, который остался на банкете. Говорят, за столом она сидела вместе с Лапиным, тогдашним председателем Гостелерадио. И будто бы он сказал ей что-то неприятное…

После банкета Екатерина Алексеевна вдруг снова позвонила Зыкиной и сказала таким тихим, усталым голосом:

– Люда, я вам вот почему звоню: вы сами за рулем сидите? Так будьте осторожны!

Узнав о том, что ее муж Николай Павлович еще остался в Малом, Зыкина спросила:

– Мне приехать к вам?

– Нет-нет, я сейчас ложусь спать! – ответила она.

На этом их разговор был закончен.

А когда спустя два часа Николай Фирюбин вернулся в их когда-то любимый дом на улице Алексея Толстого, Фурцева была уже мертва.

А на следующий день Людмила Зыкина узнала о смерти Екатерины Алексеевны. Она тут же вернулась, несмотря на то, что уже ехала в другой город. До ее сознания случившееся не доходило, но спрашивать о чем-то она не стала. Ей, впрочем, как и всем, лишь сказали, что Екатерине Алексеевне стало плохо – сердце…

Гражданская панихида проходила в здании МХАТа. Зыкина пела у гроба Фурцевой песню-плач «Ох, не по реченьке лебедушка все плывет…». После похорон Николай Павлович со Светланой позвали ее на поминки, но она не поехала. Потому что никому из них не доверяла. Вместе с несколькими такими же близкими Екатерине Алексеевне людьми они пошли к Зыкиной домой и устроили свои поминки. Вспоминали и плакали… Она ведь была им близким и очень дорогим человеком…

С тех пор прошло много лет и теперь можно объективно оценить жизнь Екатерины Фурцевой и ее деятельность как министра культуры. Раньше в таких оценках было бы мало объективности – большинство противников Фурцевой захлестывали эмоции, им все еще хотелось свести счеты с ней, а через нее и с Советской властью, при которой они работали и жили. И неплохо, надо заметить, жили… Но видимо не давало им покоя то, что Фурцева была не только женщиной и значимой персоной, но и занимала высокий пост.