Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы

Конечно, была еще кандидатура Григория Орлова, но он уж слишком незнатен и к тому же беспокоен, от этого малого ожидать можно чего угодно. Нет, такой государь означал бы одни хлопоты…

Самой «невесте» заниматься такими глупостями было попросту некогда. Она не говорила ни да ни нет Панину, лишь намеками обещая (чтобы не злить раньше времени) отдать власть Павлу, когда тот станет совершеннолетним, спокойно выслушивала Бестужева, спала с Григорием Орловым, успокаивала гвардию, раздавала милости и награды и… работала. Почему-то этого никто и не заметил.

Княгиня Екатерина Дашкова, сестра бывшей фаворитки Лизки Воронцовой, все не могла успокоиться; ей казалось, что государыня должна продолжать свое триумфальное шествие. Куда? Какая разница, главное, чтобы все бурлило, кипело, чтобы кричали «Виват!», а главное, в чем-то участвовала она сама.

Выслушивать вместе с императрицей доклады министров и чиновников или разбирать скучные бумаги Дашковой казалось невыносимым. Разве это правление?! Для бумаг существует Сенат, для разных дел — чиновники, а императрица должна блистать и вдохновлять подданных. Неугомонная подруга, решившая, что ее вклад в переворот недооценен, хотя сама она не смогла бы объяснить в чем, кроме присутствия везде рядом с Екатериной, он выражался, обиделась, особенно когда увидела, что Григорию Орлову отдается предпочтение не только в постели, но и в некоторых делах.

А Екатерине оказалось просто некогда обсуждать с довольно навязчивой подругой все подробности — она разбиралась с делами в государстве.

Екатерине предстояла первая встреча с Сенатом. Одно дело — войти во дворец при поддержке гвардии и объявить Петра низложенным, и совсем другое — теперь показать господам сенаторам, что она не слабая немка, нечаянно вознесенная судьбой на самую вершину власти, а действительно государыня. Императрице требовалось отвлечь Сенат от обсуждения возможности регентства или замужества и перевести все речи на обсуждение насущных дел, коих за время последних лет бездеятельности Елизаветы Петровны и неумного правления Петра III накопилось немало. Чем скорее эти дела будут сделаны, чем скорее в стране будет наведен хоть какой-то порядок, тем выше вероятность, что ее не скинут, как Петра, только теперь в пользу Павла.

Екатерина не была против правления сына, но он еще совсем мал, значит, обязательно регентство. Однако императрица понимала, что в качестве регентши будет связана по рукам и ногам, значит, ничего сделать самой не дадут, и пока подрастет Павел, хаос только усилится.

Никто не знал, сколько часов она провела в раздумьях о том, стоит ли взваливать на свои плечи такую обузу, как управление огромнейшей империей, ни просторов, ни проблем которой не охватить. Екатерина разговаривала, улыбалась, отвечала на вопросы и задавала их сама, кому-то возражала, с кем-то соглашалась, а внутри даже не всегда заметно для нее самой шло это осмысление.

Сначала, когда все только свершилось, казалось, что можно петь осанну, но практичная немка сразу попыталась разобраться: какой же страной предстоит управлять. Быстро поняла, что все много хуже, чем ожидалось.

— Гриша, голубчик, попроси, чтобы сходили к Разумовскому и мне купили атлас России.

Орлов изумленно уставился на пять рублей, которые достала из шкатулки Екатерина:

— А это зачем?

— Пусть купят большой, самый большой, какой только найдется в Академии атлас России. У Разумовского есть такие…

— Да ты же императрица, Катиш, только скажи — так принесут. И к чему атлас-то, никак ехать куда-то собралась? Так найдется кому дорогу показать, — хохотнул красавец Орлов.

— Негоже императрице даром брать, не обеднею. Ехать никуда не мыслю, а атлас нужен, чтобы хоть понять, какова страна. Ты вот знаешь, что за Волгой?

— Нужна мне та Волга, мне и в Петербурге хорошо. Дикие народы там.

— А надо сделать, чтобы просвещенные были.

Орлов откровенно вытаращился на боевую подругу, ради которой недавно сильно рисковал жизнью.

— Мы за ради этого тебе власть брали, чтобы ты диких просвещала?

— Гриша, отправь за атласом, мне ноне в Сенат идти!

«Атлас» Кириллова действительно принесли, и сам Орлов разглядывал карты с не меньшим, чем Екатерина, интересом; все же в его красивой голове мозги имелись, только уж очень необразованные и ленивые. Императрица подумала, что просвещение надо начинать с собственного любовника, а уж потом добираться до волжских степей и дальше…

Отчеты чиновников были ужасающими. Казна пуста, если что и оставалось, то тут же выгребли на награды участникам переворота, но иначе нельзя, не наградишь — они кого другого приведут к власти. Екатерина не обольщалась насчет любви гвардии к себе лично, прекрасно понимая, что немку русские гвардейцы долго любить не станут, если только эту любовь не подогревать.