Екатерина II: алмазная Золушка

Следствие велось активнейшим образом - под руководством самой Елизаветы, из-за позорного бегства Апраксина выставленной перед всей Европой неведомо даже и кем…

Но не было улик, ни единой. Апраксин талдычил про неблагоприятные обстоятельства, Бестужев молчал как рыба. Молчали и остальные арестованные по делу: бывший учитель русского языка Екатерины Ададуров, бывший ювелир Екатерины Бернарди, бывший адъютант Разумовского Елагин. Отчего-то никого из перечисленных не пытали, что довольно странно - во времена Елизаветы пытка была еще в большом ходу. Не исключено, что круг заговорщиков был гораздо шире, и те влиятельные лица, что оставались в стороне, втихомолку обеспечили самое гуманное ведение следствия (подобное в истории известно).

Ну не было у Елизаветы ни единой улики против этой компании, хоть ты тресни! Разве что пара-тройка совершенно пустяковых писем Екатерины к Апраксину, которые при самой извращенной фантазии за улики все же сойти никак не могли…

И императрица заколебалась. Она вызвала Екатерину, самолично учинила ей допрос - но Екатерина от всего отпиралась, не моргнув глазом, разыгрывала оскорбленную невинность и даже попробовала показать характер: ну, коли так, то отпустите вы меня, Елизавета Петровна, назад в Германию!

Присутствующему здесь же Петру эта идея пришлась весьма по вкусу. Но Елизавета все еще колебалась. Понять ход ее мыслей легко: прямых улик нет, надежных показаний нет, ни с того ни с сего высылать на родину великую княгиню, мать наследника престола… Положительно, Европа не поймет!

И она Екатерину оставила в прежнем высоком положении, посчитав, что та полностью оправдалась.

Нужно было что-то делать и с Апраксиным, так и сидевшим под следствием. До сих пор можно встретить утверждение, что под замком его держали три года. На самом деле - всего девять месяцев. В конце концов Елизавета вызвала Шувалова и спросила:

– Ну, как там фельдмаршал? Молчит?

– Молчит, - уныло кивнул «великий инквизитор».

– Ну что ж, - задумчиво промолвила Елизавета. - Может, и нету за ним ничего? Коли молчит, остается последнее средство - освободить…

Шувалов поехал туда, где сидел под арестом Апраксин, вызвал подследственного к себе и с превеликим сожалением - такой клиент из рук выскальзывает! - молвил:

– Ну что ж, Степан Федорыч, последнее средство осталось… Он, конечно, имел в виду освобождение. Но Апраксин решил, что сейчас его уж непременно подвесят на дыбу и начнут гладить по спине горящими вениками (был в те времена такой метод активного следствия). Побелел, грянулся со стула на пол, и, когда его подняли, он был уже неживой…

Лично мне его нисколько не жалко.

Бестужева держали под следствием гораздо дольше, в конце концов, ничего не добившись, приговорили к смертной казни «за оскорбление ее императорского величества». В императрицыном указе по этому поводу говорилось о «гордости и жадности» Бестужева, о том, что он не исполнял монаршие указы, «неправо докладывал великому князю и наследнику и его супруге», да вдобавок «старался злостнейшими клеветами отвращать их от любви и почтения к ее императорскому величеству». Все это были общие слова - конкретики, как ни бились, накопать не удалось.

Елизавета, свято придерживавшаяся своего принципа никого не казнить смертью, приговор заменила на лишение всех чинов, званий и орденов и ссылку в Можайскую деревню. Легко отделавшийся Бестужев так обнаглел, сидя в своей деревне, что даже сочинил книжку под название «Стихи, избранные из священного писания, служащие к утешению всякого христианина, невинно претерпевающего злоключения». Невинной жертвой он явно считал себя…

На его место назначили Михаилу Воронцова, человека незаурядного: во взятках никогда не был уличен, дипломат опытный (между прочим, дядя Елизаветы Воронцовой). Отказался после переворота присягать Екатерине до тех пор, пока не узнал о смерти Петра. Был другом и покровителем Ломоносова, после смерти которого поставил на его могиле мраморный памятник. Честен и непродажен!

И еще много, много лет российские и зарубежные историки будут объяснять отступление Апраксина самыми разнообразными причинами, кроме участия в заговоре Екатерины и Бестужева. Только в 1910 г., когда опубликуют переписку Екатерины с Уильямсом, истина будет окончательно установлена.

Война продолжается, Екатерина, очищенная от всех подозрений, остается супругой великого князя, Апраксина давным-давно схоронили, Бестужев в ссылке сочиняет книжку…

Но Екатерина от своих замыслов вовсе не отказалась! Благо у нее появилась надежная опора…

На сцену Большой Истории пока еще робко, осторожными шагами, малость содрогаясь с похмелья, выходят братья Орловы!

Глава шестая

ПИТЕРСКИЕ ПРОЛЕТАРИИ