Екатерина II без ретуши

У нас произошла здесь перемена декораций, заслуживающая, по моему мнению, гораздо более внимания, нежели все события, совершившиеся с самого начала настоящего царствования. Г-н Васильчиков, человек слишком ограниченный, чтобы иметь какое-либо влияние на дела и пользоваться доверием государыни, уступил место другому фавориту, который, судя по всему, будет пользоваться и тем и другим. Если я скажу, что выбор императрицы осуждается одинаково партией великого князя и Орловыми, которые, кажется, были вполне довольны положением дел в последнее время, то вы не удивитесь, что этот выбор не только вызвал всеобщее изумление, но даже поверг всех в ужас. Если бы я не знал этой страны, то, выводя из всего случившегося естественные последствия, ожидал бы от этого события самых печальных последствий. Но так как было бы слишком легкомысленно и самонадеянно выводить из столь недавнего события какие бы то ни было заключения, то я ограничусь пока, назвав вам имя того, кто столь неожиданно достиг такого выдающегося положения, и только намечу вам отличительные черты его характера. Это генерал Потемкин, с месяц тому назад приехавший из армии, где он находился в течение всей войны и где, как говорят, его все ненавидели. В момент переворота он был сержантом гвардии, и так как он был приятелем Орловых и принимал большое участие в этом деле, то был пожалован камер-юнкером. В этой должности он часто имел случай приближаться к особе Ее Величества, и поведение его возбудило ревность его патрона, гр. Орлова. Вследствие чего, не знаю, под каким предлогом, он был послан в Швецию и по возвращении оттуда был не у дел до начала войны; произведенный в это время в генерал-майоры, он находился всю кампанию безотлучно при армии. Это человек исполинского роста, но дурно сложенный и далеко не красивый собою. Судя по тому, каким мне его описали, надобно полагать, что он прекрасно знает людей и лучше умеет судить о них, чем большинство русских, которые вовсе этим не могут похвастать; хотя он отличается заведомо весьма испорченными нравами, но имеет большие связи с духовенством. Благодаря всему этому и беспечности тех лиц, с кем ему придется вступить в борьбу, он, конечно, может льстить себя надеждою достигнуть того высокого положения, которого он жаждет по своему непомерному тщеславию. Новый фаворит, который вероятно знает, что положение, им занятое, не нравится Орловым, старательно ухаживает за Паниным, надеясь, что великий князь взглянет, таким образом, благосклоннее на его повышение. С тех пор как он в милости, императрица относится внимательнее к великому князю и оказывает необыкновенные отличия Панину; а последний, кажется, вполне доволен настоящим положением дел, ибо его радует весьма естественно все то, что может уменьшить влияние Орловых… Братья гр. Орлова, видя, что власть и значение нового фаворита растут с каждым днем, и не надеясь, чтобы его влияние поколебалось в недалеком будущем, решили, как говорят, оставить службу.

Из книги «Русские избранники» Георга Адольфа Вильгельма фон Гельбига:

Вся Россия и соседние государства должны были трепетать при страшной мысли, что судьба целых поколений уже зависит от каприза этого человека.

Из монографии «История Екатерины Второй» Александра Густавовича Брикнера:

Вопрос об отношении Потемкина к Орловым, Панину и другим вельможам казался весьма важным. В среде иностранцев в то время передавали следующий анекдот. Однажды Потемкин подымался по дворцовой лестнице, направляясь в покои государыни, а князь Орлов спускался по той же лестнице, направляясь к себе домой. Первый из них, чтобы не казаться смущенным, обратился к своему предшественнику с приветствием и, не зная, что сказать, спросил его: «Что нового при дворе?» Князь Орлов холодно ответил: «Ничего, только то, что вы подымаетесь вверх, а я иду вниз».

Из переписки Екатерины II и Г. А. Потемкина:

Часто позабываю тебе сказать, что надобно и чего сбиралась говорить, ибо, как увижу, ты весь смысл занимаешь, и для того пишу. Алексей Григорьевич Орлов у меня спрашивал сегодня, смеючись, сие: «Да или нет?» На что я ответствовала: «Об чем?» На что он сказал: «По материи любви?» Мой ответ был: «Я солгать не умею». Он паки вопрошал: «Да или нет?» Я сказала: «Да». Чего выслушав, расхохотался и молвил: «А видитеся в мыленке?» Я спросила: «Почему он сие думает?» «Потому, дескать, что дни с четыре в окошке огонь виден был попозже обыкновенного». Потом прибавил: «Видно было и вчерась, что условленность отнюдь не казать в людях согласия меж вами, и сие весьма хорошо».

***