Екатерина II, Германия и немцы

Новый герцог переселился в Ольденбург и правил там до 1829 года, причем от своего имени – лишь с 1823 года. Всю жизнь он сознавал, что как собственным воспитанием и продвижением, так и взлетом и авторитетом своего дома он был обязан императрице России. После смерти Екатерины надежной заступницей ему стала его свояченица Мария Федоровна[905]. В течение десятилетия Петер Фридрих Людвиг трижды приезжал в Петербург. В 1801 году он пробыл при российском дворе несколько месяцев, пока в Ольденбурге квартировали прусские войска. Став членом Рейнского союза после заключения Тильзитского мира, в 1809 году он снова приехал в Петербург погостить – на этот раз по случаю свадьбы своего второго сына Петера Фридриха Георга, с 1808 года состоявшего на российской службе, и великой княгини Екатерины Павловны – умной и влиятельной сестры Александра I. Значение этого брака, заключенного между двоюродными братом и сестрой, не в последнюю очередь состояло в том, что он лишил французского императора шанса породниться с императором русским. В третий раз Петер Фридрих Людвиг приехал в Россию весной 1811 года по приглашению Александра, предложившего герцогу и его старшему сыну-наследнику убежище в России, после того как в декабре 1810 года Наполеон, нарушив договор о создании Рейнского союза и Тильзитский мирный договор, аннексировал Ольденбург с целью включить его в систему континентальной блокады. Однако интересы России и Ольденбурга в этот момент плохо согласовывались между собой: хотя Александр публично протестовал против провокационного нарушения суверенитета Ольденбурга, он не увидел в этом причину для объявления войны. Когда Петеру Фридриху Людвигу было доверено формирование военного сопротивления немецких офицеров и солдат против Наполеона, легитимный герцог Ольденбурга оказался абсолютно непригоден в качестве вождя народной войны, вызывавшей у него лишь недовольство и раздражение[906].

Лишь после поражения Наполеона под Лейпцигом в 1813 году Петер Фридрих Людвиг смог вернуть себе власть в Ольденбурге. Принц Георг, тверской генерал-губернатор, добросовестно посещавший городской лазарет, умер от сыпного тифа в столице своего наместничества в декабре 1812 года[907]. Из двух его сыновей, родившихся от брака с Екатериной Павловной, старший – Фридрих Пауль Александр – умер в 1829 году в Ольденбурге, вскоре после смерти деда-герцога. Младший же принц – Константин Фридрих Петер – остался в России, а в 1837 году женился в Бибрихе на принцессе Терезе Нассауской. «Русские Ольденбурги», в семье которых было восемь детей, стали родоначальниками разветвленного рода, к началу XX века укрепившего родство с императорским домом многочисленными браками. Мужчины из этой семьи занимали высокие посты при дворе, в армии и управлении[908]. А рано овдовевшая сестра Александра I Екатерина Павловна в 1816 году вышла замуж вторично, и снова за двоюродного брата – вюртембергского кронпринца, в том же году унаследовавшего престол своего отца под именем короля Вильгельма I[909].

В период сближения России с Австрией, последовавшего после заключения Тешенского мира, нескрываемый «прусский настрой» великого князя Павла Петровича и Марии Федоровны много способствовал усилению отчужденности между Екатериной II и великокняжеским двором. Второй брак Павла быстро утратил для императрицы политическую ценность, более того, он даже угрожал отпугнуть нового потенциального союзника. Этот пример говорит о том, что в XVIII веке брачная политика не имела самостоятельного значения, если она не вела к объединению подвластных территорий, а стало быть, не изменяла соотношения сил[910]. Для Екатерины интересы России не определялись семейной политикой. В идеале последняя должна была ориентироваться на направляющие линии внешней политики, а ее эффективность – выражаться исключительно в воздействии на рост российского влияния в Европе. В случае успеха такая политика способствовала заключению желаемых союзов, помогала сохранить уже существующие, расширить клиентелу и выстроить новые сферы влияния, оживить дипломатическое взаимодействие, измерить и расширить имеющиеся пространства для собственной деятельности и ограничить таковые у других. В век европейского абсолютизма во внешней политике, вслед за военной, «главные действия» начали сводиться к «государственным действиям»[911]. Европейская «семья королей» продолжала существовать в династических связях и дипломатическом церемониале, однако все больше как идеология, скорее менявшая, чем скрывавшая властные интересы крупных монархий.