Екатерина II, Германия и немцы

Значительно более продолжительным и устойчивым при императрице Екатерине было воздействие немцев на торговлю, ремесло, науку и культуру России. Несмотря на обилие отдельных исследований, до сих пор нет обобщающей работы, посвященной роли немецких общин Петербурга и Москвы в политике и общественной жизни России в послепетровскую эпоху[458]. Лучше исследована роль немецких специалистов в создании научного знания в годы правления Екатерины. Преимущественно немецким ученым, отправлявшимся в экспедиции, анализировавшим и публиковавшим материалы, собранные другими исследователями для Академии наук, Вольного экономического общества и органов власти империи, екатерининское правительство было обязано самыми удачными научными описаниями новых южных провинций, Поволжья и Урала, а также Сибири, Каспийского моря и Кавказа. В изучении территорий, их жителей и возможностей экономического развития с 1768 года принимали участие, в частности, Иоганн Антон Гюльденштедт, Карл Хаблитцл (Габлиц), Петер (Петр) Симон Паллас, Иоганн Петер Фальк, Иоганн Готлиб Георги, Георг Мориц Ловиц и Карл Генрих Мерк. Статистики и политэкономы: Бенедикт Франц Иоганн Герман, Генрих Фридрих (Андрей Карлович) Шторх, Вильгельм Христиан Фрибе и Карл Теодор Герман – в своих трудах-обозрениях Российской империи, написанных в 1790-е годы, в значительной мере опирались на результаты, полученные этими экспедициями[459]. Исследования последних тридцати лет вновь открыли существование также и значительного числа немецких предпринимателей – арендаторов государственных и владельцев собственных типографий, книготорговцев и основателей читательских обществ и библиотек, активно участвовавших в распространении культуры чтения в России. Например, в Петербурге среди них были Иоганн Михаель Гартунг, Иоганн Якоб Вейтбрехт, Иоганн Карл Шноор, Христиан Фридрих Клейн, Бернгард Геке, Бернгард Теодор и Иоганн Готлиб Иммануэль Брейткопфы, Иоганн Захариас Логан, Теодор Дальгрен, Фридрих Мейер, Иоганн Даниель Герстенберг, Герман Йохан Клостерманн и другие, в Москве – Фридрих Гиппиус, Кристоф Клауди, Христиан Людвиг Вефер, Христиан Рюдигер, Якоб Бибер, в остзейских провинциях – Иоганн Фридрих Харткнох-старший и Харткнох-младший из Риги, Петер Эрнст Вильде из Оберпалена[460].

Екатерина, путешествуя по империи, так и не почтила своим посещением, к их великому разочарованию, своих немецких подданных, проживавших на Волге и в Новороссии[461], однако приняла личное участие в поиске и приглашении в Россию немецких (и вообще немецкоязычных, например швейцарских) специалистов из разных областей, а также ученых – тех, кто прежде не давал повода подозревать себя в излишней педантичности, кто заработал себе репутацию на ниве практической деятельности, обладая универсальными навыками и организаторским талантом. Узнав в 1766 году о решении Леонарда Эйлера вернуться из Берлина в Петербург, она обратилась к канцлеру Михаилу Илларионовичу Воронцову – своему самому высокопоставленному чиновнику – и Никите Ивановичу Панину – фактическому руководителю Коллегии иностранных дел – с просьбой обеспечить достойную встречу в России «acquisition aussi importante» («этому весьма важному приобретению») и «ce grande homme» («этому великому человеку») и подыскать приличествующую его заслугам должность в Академии наук[462]. Из немецких ученых Екатерина питала особое расположение к Петру Симону Палласу – уроженцу Берлина, человеку самых разносторонних знаний. Она проявляла интерес к его экспедициям, ценила его географические сочинения, рекомендовала включить его Естественную историю (Naturalhistorie) в «книгу для чтения в будущих нормальных школах», похвально отзывалась о его Flora Rossica в письмах к Гримму и даже привлекала Палласа в качестве эксперта в своих кропотливых лингвистических изысканиях[463].