Екатерина Хромова

– Как бы да, но… всё должно быть в меру. Времена, когда я не знал меры, уже прошли, – сказал он с широкой ностальгической улыбкой, которая против его воли намекала, что Катя даже не может себе представить, насколько всё было круто. «А настоящее похоже на сплошной затянувшийся отходняк», – мысленно добавил он.

– Ты никогда не чувствовал себя так, будто ты находишься в поиске?

– Да, да, конечно, – сказал он как-то слишком уж беззаботно. – Но самое главное я уже нашёл… Тебя!

Лицо Кати сделалось серьёзным и напряжённым, но не стало от этого менее красивым.

– Если ты создаёшь бизнес и не заботишься о том, чтобы он развивался и процветал – иди работать сторожем зоопарка.

На какое-то время она прервалась, затем добавила, глядя ему прямо в глаза:

– Ничего, прорвёмся!

Его лицо освещала улыбка огромной радости – он уже предвкушал то, что скоро должно между ними произойти. Он вскинул руку и так просиял, словно поймал золотую рыбку. В композиции, которую отыгрывали музыканты, тема проводилась скрипкой, джаз-банд воссоздавал эмоциональную атмосферу «эпохи джаза» с её чувственно-томительной «поволокой» и романтической ностальгией.

За десертом Катя сказала, что любит делать репортажи и с удовольствием поработала бы в редакции какого-нибудь солидного журнала, Rolling Stone, например. Однажды она прорвалась в гримёрку к Александру Розенбауму, когда он приезжал с концертом в Волгоград. Просто захотелось ради спортивного интереса это сделать – взять автограф, задать пару вопросов – и у неё это получилось.

Андрей выразил сомнение:

– Не знаю… мне кажется, интереснее находиться по другую сторону микрофона, в смысле, быть знаменитостью. Журналисты – это же… бррр… они провоцируют, передёргивают, неприятно матерятся, их очень хочется пытать… за полёт фантазии иные получают пулю в затылок… взаимодействие с ними, и даже чтение их текстов – это пытка для любого внутренне гармоничного человека.

В половине первого они вышли из ресторана в рассечённую дождём мглу ноябрьской ночи. В этот момент на пустынных улицах туман был бледней и прозрачнее, чем несколько часов назад. И под поредевшим дождём большие голые деревья возносили свои изящные и мощные очертания. Пройдя около ста метров до проспекта Ленина, Андрей с Катей свернули направо, прошли мимо скопившихся на остановке такси.

– Дождливо как-то нынче, – грустно произнесла она.

Он ощущал мир совсем не так, как обычно, всё вокруг казалось ему лёгким, звонким, наполненным удивительным весенним воздухом, от полного отсутствия которого, казалось, можно задохнуться.

– Время освежающего дождя.

– Такие эпитеты больше подходят для весны.

Они прошли два квартала по проспекту Ленина, и, прежде чем повернуть за угол к Андрею домой, зашли в круглосуточный магазин, чтобы купить бутылку вина, что-нибудь на завтрак, а также зубную щётку.

Когда пришли к нему, Катя, разувшись и сняв верхнюю одежду, прошла в гостиную, где, забравшись с ногами на диван, стала щёлкать каналы на пульте. Её ноги казались как будто прорисованными углем на светлом фоне. Андрей поставил на журнальный столик рюмки, и, наполнив их почти до краёв, устроился рядом с ней. Протянув руку, она взяла рюмку, немного отпила и поставила обратно.

– У тебя что, телек не настроен?

– А я не смотрю его. От него пахнет фиолетовой радиацией.

– А-а-а… – она закивала головой.

Пытаясь настроить телевизор, она сосредоточенно нажимала кнопки пульта, но у неё ничего не получилось. Тогда она отложила пульт, и, повернувшись к Андрею, уселась на него верхом, и, обхватив руками его шею, принялась целовать.

Он осторожно поднялся на ноги, и, держа её на руках, аккуратно обошёл журнальный столик вокруг, проследовал в спальню, где и положил свою драгоценную ношу на кровать. И стал раздевать её, одновременно раздеваясь сам. Спальня наполнилась приглушёнными вздохами, стонами и едва слышными шорохами. Всё слилось: взволнованный шёпот любви, разгорячённое Катино лицо, её груди, сдавленные в его объятиях, гулкое биение сердца…

Её поведение рождало противоречивое впечатление движения и застылости, усилия и скованности. Этот диссоннанс нашёл в какой-то степени себе разрешение, лишь когда они, позанимавшись любовью в обычной позе, поменяли положение и она оказалась на нём верхом. Её движения оставались напряжённо-медлительными, он еле сдерживался, чтобы не ускорить ритм; в какой-то момент по её телу прошла судорога и она, сжав его бёдрами, наклонилась к нему и поцеловала долгим поцелуем. После чего перевернулась на спину.

Следующая сцена заняла куда больше времени. Андрей остановился, лишь когда почувствовал, что утомил Катю своим неослабевающим напором. Некоторое время он оставался в ней, затем вышел, так и не кончив. Она попросила выключить торшер и принести вино. Когда он принёс бутылку и рюмки, она допила свою, а ему пить запретила: «Тебе уже хватит». И спросила:

– Как ты хочешь?..

Он ответил: «Так же, как ты».

И они снова занялись.