Екатерина Медичи

9 июня с наступлением ночи, при свете факелов, королева-мать встретила короля, надевшего платье из узорчатой шелковой ткани и увешанного драгоценностями – ожерельями и серьгами с жемчугом, изумрудами, бриллиантами. Его волосы были посыпаны фиолетовой пудрой. Молодая королева Луиза в очень простом платье, королева Маргарита Наваррская и герой дня герцог Анжуйский заняли места за столом для почетных гостей вместе с Екатериной. Гостям прислуживали сто самых красивых молодых женщин двора. Брантом пишет, что они были «полуобнаженные и с распущенными волосами как невесты». Пир закончился вакханалиями в рощах: современники увидели в них возрождение оргий времен упадка Римской империи. Говорили, что было потрачено 200000 ливров. Отдых воинов и радость будущего мира обошлись слишком дорого. Но Екатерина по опыту знала, насколько сильно привлекала мужчин придворная жизнь и с помощью этого средства хотела обеспечить королю союз вельмож, выражавших недовольство. Больше она не беспокоилась по поводу военных действий. [297]

Итак, королевское правительство, казалось, сумело найти путь к благоразумию и навязать его своим подданным, даже если неумеренная роскошь двора и его скандалы могли породить некоторое сомнения в возможности этого. Когда утихли страсти, между разделенными религиозными общинами вполне мог бы установиться на продолжительный срок приемлемый modus vivendi, что дало бы возможность противостоять возрождающейся внешней опасности. [298]

Глава II. Кавалькада мира

«Мир короля» не смог детально решить все проблемы. Его условия были одинаково неприемлемы как для протестантов, так и для католиков. Первые не собирались лишаться полной свободы отправления культа во всем королевстве, которую им даровал «мир Монсеньора (брата Короля)». А вторые не могли согласиться с тем, что король прекратил военные действия, когда победа была уже одержана, и не воспользовался своими успехами, чтобы наложить полный запрет на реформистскую религию. Всеобщее недовольство не давало возможности восстановить авторитет государства и исправить финансовое положение – ни в коем случае нельзя было допустить банкротства Короны.

Советники Монетного двора предложили восстановить доверие подданных путем стабилизации денежной единицы – эта спасительная мера должна была покончить с инфляцией, привести в равновесие расходы королевства за границей и обеспечить поступление налогов в форме соответствующей денежной массы. Огромная прореха в бюджете, появившаяся из-за рейтар и увеличения военных расходов весной 1577 года, повлекла за собой «огромное пламя», в котором сгорел золотой экю. В марте 1577 года, перед окончанием работы Генеральных штатов, курс этой денежной единицы был поднят до 65 су – до этого – в 1575 году – он был равен 60 су (3 ливра). Но этого повышения оказалось недостаточно: в июне пришлось официально поднять курс до 66 су, хотя при обмене между купцами обменный курс неуклонно и с головокружительной скоростью увеличивался до 80, 100, 120 и даже 140 су (от 4 до 7 ливров!). Серебряные деньги, как и золотые, также росли в цене, хотя и не так быстро: тестон, курс которого в [299] 1575 году был равен 14 су 6 денье, дошел до 16 су 4 денье в июне 1577 года.

Ордонанс, зарегистрированный 18 ноября 1577 года, заменил турский ливр на экю, ставший расчетной монетой. Была установлена окончательная стоимость экю – 60 су. Таким образом была сделана попытка навязать для сделок постоянную и незыблемую денежную единицу. Попытка сама по себе смелая, но сделана она была в тот момент, когда в обороте оставалось все меньше золотых монет, а количество серебряных увеличивалось, потому что к 1590 году их чеканили в огромном количестве, в основном из-за ввоза значительных партий белого металла из Америки. Поэтому золотой экю тоже стал монетой теоретической – при расчетах суммы выражались как раз в экю. Но, по крайней мере, по поводу находившихся в обращении монет – золотых, или серебряных, или мелких разменных монет – сомнений никаких не оставалось. Биллоны [21]могли использоваться только при покупках на сумму, не превышающую 100 турских су: для удовлетворения нужд народа были отчеканены медные лиары, дубли и денье. Было разрешено хождение некоторых доброкачественных иностранных монет: испанских и португальских дукатов. Обесцененные иностранные монеты могли приниматься, но только по цене марки и по их весу и пробе. Их хождение было запрещено: монеты следовало разрезать и отправлять на переплавку.