Екатерина Медичи

Несвоевременная война Влюбленных была не единственным роковым событием этого года. Болезни и стихийные бедствия обрушились на страну. 6 апреля, между шестью и семью часами вечера, на северо-западе Франции произошло достаточно сильное землетрясение. В Шато-Тьерри обезумевшим жителям пришлось спасаться бегством из своих домов, в которых падали предметы с буфетов и этажерок. Стекла и стеклянные витражи в церквах были разбиты. В Руане произошло то же самое, и говорят, что в некоторых соборах обрушились своды. В Кале были частично [321] разрушены крепостные стены и рухнули многие дома: с ужасающим грохотом разверзлась огромная трещина. Толчки ощущались и в других местах – в Суассоне, Лоне – деревни недалеко от Ла Фера, Бовэ, Сен-Жермен-ан-Лэ, Пуасси, Понтуазе. Тем не менее человеческих жертв не было.

Через некоторое время после землетрясения, 8 апреля, Бьевр вышел из берегов в черте Парижа – в пригороде Сен-Марсель. Конечно, погода была «достаточно неустойчивая и дождливая», но ничто не говорило о том, что вода настолько поднимется. Потоки были невиданной силы – такого не бывало даже во время таяния снегов. Монахини-францисканки оказались заточенными в своей церкви в момент ночной службы. В одно мгновение обрушилось около дюжины домов, мост и мельница. Погибло двадцать пять человек: мужчины, женщины и маленькие дети, было около сорока раненых. Утонуло огромное количество рогатого скота, лошадей и свиней. Убытки были оценены в 60000 экю.

В этом году свирепствовали заразные болезни. С февраля эпидемия поразила большое количество людей в Париже. После недолгого затишья со 2 по 8 июня новой болезнью оказались поражены столица и большая часть королевства. Говорили, что зараза пришла из Португалии. Италия и Англия тоже были поражены. Болезнь, которую сначала посчитали обыкновенным гриппом («насморком», или «катаром»), затем была названа «коклюшем». Ее симптомы были описаны современниками. Наиболее точное описание дал де Ту: болезнь «поражала сначала нижний отдел позвоночника, потом появлялся озноб, потом ощущение тяжести в голове и слабость во всех членах, все это сопровождалось сильной болью в груди, и если на четвертый или пятый день больной не выздоравливал, то начиналась лихорадка, в результате которой больные почти всегда умирали». Вероятно, речь шла об одной из разновидностей холеры.

Уже в первые дни эпидемии болезнью оказались поражены 10000 человек, а также король, его мать, герцог де Меркер, герцог де Гиз, г-н д'О. Сначала врачи лечили больных очищением желудка и кровопусканием, но все, кого так лечили, в итоге умирали. Затем выяснилось, что лучшее [322] лекарство – очень простое: не вставать с постели, немного есть и воздержаться от употребления вина.

В июле наблюдался спад болезни, но за этой краткой передышкой вскоре последовала эпидемия чумы. Ею были поражены 50000 парижан, не оправившиеся от «коклюша» и ослабленные от диеты. Бедные укрылись в парижских больницах. Мест не хватало. В августе были поставлены палатки в пригороде Сен-Жермен, Шартре и Сен-Марселе, а также в деревнях Вожирар, Монмартр и Монфокон. В долине Гренель была построена больница. В день умирало до 60 больных. Все именитые граждане Парижа – председатели парламента и суда, советники, адвокаты, военные, буржуа со своими семьями, купцы – устремились прочь из города на фермы, хутора, в загородные дома, принадлежавшие им лично или их знакомым. Эти беглецы спасались в Провен, Корбей, Мелен, Сане, Ланьи, Шато-Тьерри, Ножан-сюр-Сен. Торговля замерла, а международные связи оказались разрушены. В Лионе и Турине отказывались принимать парижских беглецов. Даже почта, если она не была плотно закрыта, запечатана испанским воском и обвязана железной проволокой, сжигалась в пути.

Королева Екатерина бежала от парижских миазмов и поселилась в своей загородной резиденции Сен-Мор. По приказу Генриха III двор переехал в Фонтенбло. Сам он заперся в своем поместье Оленвиль, чтобы там очиститься, а правящая королева в это время отправилась на воды в Лотарингию, пытаясь излечиться от бесплодия. Совет, как и двор, распался на многочисленные группы. Правительство работало из рук вон плохо, от чего прежде всего страдали мирные переговоры. Вести их было поручено Монсеньору, брату короля, назначенному посредником до начала военных действий.